Когда Инга посмотрела на часы и сказала, что обещала родителям быть дома не позднее десяти. Я, естественно, отправился её провожать, наказав своим особо не засиживаться. А то батя вон как раскраснелся под водочку, смотрит на маму масляными глазами, шепчет ей что-то на ушко, и она аж вся в смущении, улыбается, раскраснелась… Чувствую, сегодня ночь у них будет жаркой, несмотря на то, что я буду спать в соседней комнате.
Выходим с Ингой под лёгкий морозец, решаем, что время до десяти еще целых полчаса, можно прогуляться по Московской в горку пешком. Вот только далеко уйти нам не удалось.
– Эй, стой, да!
Они что же, так и стояли часа полтора недалеко от входа, карауля меня? Морозец хоть и слабенький сегодня, но для привыкших к южному теплу кавказцев даже минус 3–5 уже должны ощущаться как вполне серьёзные холода. Вон как носы покраснели, шмыгают соплями поочерёдно, как оркестр шмыгалок, но вид боевой. Однако их… шестеро, а я один. Ну ладно, полтора, если вспомнить, как Инга меньше месяца назад лихо лупила сумкой грабителей в Москве. А вокруг… Мягко говоря, немноголюдно.
– Какие-то проблемы?
– Чичас у тебя будут проблемы, – выкрикнул один из «зверьков», ростом метр с кепкой, зато развязный, как «шестёрка» на зоне. – Ты за что Валида обидел, э?
– Это вон того усатого с брюхом?
Я хамил, специально выводя кавказцев из себя. Если кинутся дезорганизованной толпой – больше шансов, уворачиваясь и работая ногами, поймать их на встречке. С другой стороны, в горячке могут и за ножи похвататься, а что они у них имеются – это к гадалке не ходи. А сам, не глядя на Ингу, шиплю:
– Беги в ресторан за подмогой.
– Я тебя не брошу…
– Беги, говорю!
Она и рванула со всех ног, а следом на меня навалилась эта галдящая на смеси русского и азербайджанского орава озабоченных мужчин. Наверное, поняли, что девчонка помчалась за помощью, и они за ней (за девчонкой то есть) уже не успеют, поэтому решили до прибытия подкрепления намять мне бока.
Вот только я был настроен решительно против. И потому первым делом включил ноги, но не размахивая ими на прикрытом снежком льду, где можно поскользнуться и стать лёгкой добычей врагов – и куда только дворники смотрят! – а используя чисто для передвижения. И для пусть не частых, но действенных ударов руками, преимущественно прямыми встречными. Один уже лежал на заснеженно-заледенелом асфальте, но вроде как шевелился, второй только что словил в «бороду» и застыл на месте, зачем-то сплёвывая в ладонь кровавое месиво. Не иначе, золотой зуб ищет.
– А ну разойдись, суки!
– Убью на хер!
О, а вот и подмога пожаловала. Батя и Юркин отец, а следом и сам Юрка неслись во весь опор. Из дверей следом выскочили мамы моя и Юрки, а ещё Инга. Надеюсь, они не полезут в эти чисто мужские разборки.
Пусть наши с Юркой отцы и изрядно навеселе, но морозец наверняка их немного отрезвил, и они готовы уничтожить любого, кто встанет ан их пути, да и Юрка тот ещё лось. Оставшись вчетвером против четверых (пятый с разбитым ртом, кажется, уже не рвался в бой) азербайджанцы включили заднюю скорость, в панике ринувшись наутёк. Для проформы мы сделали вид, что пытаемся их догнать, но, пробежав квартал, возвращаемся обратно. Поверженный мною противник уже на карачках, и наши женщины лупят его сумками. Естественно, захватили с собой, как же можно сумку оставит без присмотра? Бедолага пытается уползти за угол, но подскочивший батя отвешивает ему полновесный пендель.
О, а это вроде не кто иной, как усатый брюхач… Или брюхастый усач? В общем-то, какая хрен разница, главное, что в наших руках виновник всей этой заварушки. Батя хватает его за воротник распахнутой дублёнки, рывком ставит на ноги. Вид у Валида неважнецкий, как бы ещё со страху не обделался.
– Ну что, – рычит отец, – прямо здесь тебя, гниду, прибить?
– Брат, брат, – попытался тот снова рухнуть на колени, воздевая руки кверху, – прости меня!
– Твой брат в овраге лошадь доедает, – блеснул остроумием отец.
– Я дам денег! – ничуть не обиделся Валид. – Вот, возьми… Всё, всё отдам!
Трясущимися руками он стал вытаскивать из карманов мятые купюры, протягивая их отцу, при этом парочка пятирублёвок упала на снег.
– Подбери, – с металлом в голосе произнёс батя. – И спрячь, мне твоих поганых денег не надо.
Первый раз вижу его таким, но, с другой стороны, в прошлой моей жизни подходящих ситуаций не случалось, чтобы отец выглядел столь брутально.
Между тем усатый торопливо стал засовывать деньги обратно в карманы, не забыв поднять упавшие пятёрки. Мы молча наблюдали за его телодвижениями, и я, честно сказать, не знал, что с этим бедолагой делать. Выглядел он жалко и в то же время вызывал отвращение, хотелось, чтобы этот боров попросту испарился. Видно, такие же мысли бродили и в голове отца.
– А теперь исчезни, – тихо, но с угрозой в голосе сказал он. – И чтобы я тебя и твоих дружков больше не то что в ресторане – в городе искать устал. Увижу вашу кодлу на рынке – пеняй на себя.
Понятно, что тащиться с проверкой на рынок батя и не надумает, так, попугать решил южного гостя и его кунаков.
– Я всё понял, спасибо, брат, спасибо…
