— Привет! — услышал я на том конце провода голос любимого человека.
— Привет! — просипел я.
— А что у тебя с голосом.
— Приболел. Лежу вот дома, лечусь.
— Что-то серьёзное?
Ага, в голосе Инги проскочило беспокойство. На фоне наших с ней последних диалогов это уже был прорыв.
— Ерунда, всего лишь грипп. Первые дня три было фигово, сейчас более-менее оклемался, хотя во всём теле ещё жуткая слабость. И фарингит вдобавок.
— Ох, Максим, что ты как маленький! С гриппом не шутят, от него и умереть можно. Надо было сразу позвонить мне или папе, у него есть знакомый завотделением в областной больнице. Доехал бы до тебя, он на машине, сам бы осмотрел.
— Да ладно, что я, шишка что ли какая…
— Ну, когда я в том году сильно простудилась, он не поленился к нам заехать.
Знаю я, почему заехал, не у каждого больного папа заведует распределением жилплощади.
— В общем, жди меня в гости, буду через полчаса максимум.
— Какие гости, Инга?! — дал я «петуха». — Ты что? Я же гриппом болею, ещё не хватало, чтобы ты заразилась.
— Я прошлой весной с гриппом лежала, и могу тебе заявить, что на этих сроках вирус уже не так опасен. И только попробуй не открыть мне дверь!
Открывала дверь мама, заранее предупреждённая о визите моей девушки. Конечно, поохала тоже на тему «А ну вдруг заразу подцепишь?», но к больному пустила.
Инга пришла не с пустыми руками, с собой у неё была полулитровая банка малинового варенья и вполовину меньше баночка липового мёда. К её приходу я успел облачиться в костюм сборной СССР, в нём и улёгся поверх застеленной кровати. В гостевых тапочках она прошлёпала в мою комнату (мама деликатно закрыла за ней дверь), села на краешек кровати и с жалостливым лицом покачала головой:
— Как же тебя так угораздило, а? Вот совсем нельзя тебя без контроля оставить.
Надо же, в ней прямо-таки проснулся материнский инстинкт. Главное, что вроде бы отошла, в голосе уже нет и намёка на обиду, безосновательную причём обиду.
— Да вот так вот, — сиплю я, — от всего пережитого не иначе стресс случился, подорвавший иммунную систему организма.
И слабо так, наигранно улыбаюсь, мол, чуть ли не из последних сил. Вроде прокатывает, и дальше Инга начинает хлопотать надо мной ну точно как наседка над своими цыплятами. Побежала по-хозяйски на кухню, навела мне в мою большую кружку чай, намешала туда сразу и варенья, и мёда, после чего проследила, чтобы я выпил всю эту жутко приторную консистенцию на её глазах. По ходу дела рассказывала последние новости из своей жизни. Оказалось, насчёт гинеколога как в воду глядела, та на следующий же день позвонила матери, та, в свою очередь, рассказала Михаилу Борисовичу, в итоге оба родителя прочитали дочери целую лекцию о том, как трудно жить девушке, в 17 лет родившей первенца. Как-никак скоро у неё день рождения, семнадцать исполнится, и она меня приглашает на праздник опять к ним домой, как и год назад. Хотя, как сама добавила, ещё один день рождения подарил ей я, когда вытащил тонущую Ингу из пруда в Тарханах. И в этот момент в её повлажневших глазах промелькнула такая искренняя благодарность, что я и сам едва не прослезился. Взял её за руку, хотел было привлечь к себе, но в последний момент одумался — а вдруг я ещё заразный? О чём и проинформировал Ингу, когда она уже сама решила удостоить меня поцелуя в губы.
— Ничего, мы с тобой ещё нацелуемся, — просипел я с многообещающей улыбкой. — Кстати, не хочешь почитать две последние главы «Викинга»?
Инга очень хотела, и прочитала их сидя прямо у моей постели. А я исподволь наблюдал за выражением её лица и понимал, что девочке нравится то, что она читает. Что она и подтвердила чуть позже, сказав, что давно не читала ничего более увлекательного и с радостью прочитала бы рукопись ещё раз, теперь уже полностью от начала и до конца. Я от щедрот своих разрешил взять рукопись на несколько дней. У меня на этот момент уже имелись ещё две копии, отпечатанные мамой на работе.
А на следующий день пришла телеграмма от отца, в которой он сообщал, что 12 октября, то есть вчера, выехал из Сковородино, и через шесть дней будет в Пензе. Что ж, грядёт очередное воссоединение семьи, а я даже как-то и не успел толком соскучиться от отцу. В прежней моей жизни он появлялся эпизодически, и даже на похороны матери прилетел самолётом в последний момент, а через неделю снова уехал на свой Дальний Восток. Мама сама просила не говорить ему, что умирает, она делала вид, что всё будет хорошо, что она обязательно поправится. Так что о её смерти он прочитал только в моей телеграмме, а о неизлечимой болезни узнал лишь по прилёту в Пензу. Надеюсь, в данной реальности подобного не случится, впрочем, батя и в этой жизни при любых раскладах так и будет с чистой совестью по полгода пропадать на своей малой родине. Вольнолюбивый человек, живущий в своё удовольствие, не обременяющий себя тяготами семейного быта. Может быть, в этом что-то и есть, какие-то отголоски хипповского наследия 60-х, и я, может быть, не отказался бы так же жить в своё удовольствие. Но, боюсь, чувство ответственности перед своими близкими не позволит такому случиться. Особенно если я обзаведусь женой и детьми, а этот вариант более чем правдоподобен.
