Второй раунд - [96]

«В Юрмале искать их бесполезно», — прикинул Паже и решил на сегодня хотя бы выяснить, когда они вернутся.

В гостиницу они приехали поздно вечером и сразу же заперлись в своих номерах. Паже оставалось ждать утра.

8

Лугунов бывал в Риге не раз и достаточно хорошо ориентировался в городе. Прямо с вокзала — поезд прибыл рано утром — он поехал на взморье, рассчитывая, как всякий «дикарь», обосноваться там у какой-нибудь хозяйки. Отыскать жилье оказалось, однако, совсем не просто. Он долго бродил по зеленым улочкам, стучался в дома, спрашивал редких прохожих, никто не мог ничего посоветовать. В Прибалтике стояла необычайно теплая погода, и наплыв отпускников был велик как никогда.

Гигантская подкова песчаного пляжа до отказа была заполнена отдыхающими. Он пешком прошел Булдури, Дзинтари и лишь в Майори, когда совершенно потерял надежду найти пристанище, ему улыбнулась удача. Пожилой латыш, к которому он обратился, критически осмотрел его и спросил:

— Студент?

Лугунов, обозленный неудачами, хотел было ответить, что это, мол, не имеет отношения к его просьбе, но передумал и, заставив себя улыбнуться, сказал:

— Был студентом. Теперь, как это пишется в газетах, молодой специалист, инженер.

— Тогда иди за мной, — бросил латыш и, шаркая сандалиями, не оборачиваясь, пошел по улице.

«Старик не очень-то приветливый», — отметил Лугунов, но повиновался. Свернули в узкий проулок и вскоре остановились перед калиткой. Провожатый широко распахнул ее, пропуская Лугунова вперед. По тропинке через кустарник они подошли к аккуратному домику. Старик громко крикнул:

— Власта! Иди-ка сюда. Привел тебе жильца.

Из дверей дома выплыла крупная женщина в белом переднике с засученными по локоть рукавами темной кофты. Строго оглядела Лугунова. Несмотря на свой извечный апломб и самоуверенность, Лугунов нерешительно затоптался под ее суровым взглядом.

— Надолго? — спросила она.

— На десять дней, — не задумываясь, ответил он.

— На десять? Можно. Внук уехал, вернется через две недели. Ваша комната здесь, — она указала рукой аз маленькую пристройку. — Там есть отдельный вход. Пойдемте, посмотрите.

Комната была невелика: одну стену почти целиком занимало окно, вторая была переплетена самодельными стеллажами, на которых в идеальном порядке выстроились шеренги книг. Вся мебель состояла из небольшого стола, стула, шкафчика и низкого топчана, покрытого ковром.

— Постель найдете в этом шкафу, — сказала хозяйка. — Можете знать меня Власта Альбертовна. Умывальник и туалет за домом. — Она повернулась к двери.

— Спасибо. Власта Альбертовна. Одну минутку, пожалуйста, — удержал ее Лугунов. — Я насчет формальностей. Вот мой паспорт. И наверное, нужно сразу заплатить деньги?

— Да, прописка нужна, пусть даже на десять дней. А деньги отдадите, когда будете уезжать. — Забрав паспорт, хозяйка ушла.

«Имя действительно у нее по характеру — Власта», — отметил Лугунов. Раскрыл чемодан, вынул легкие брюки, босоножки, белую рубашку, полотенце, решил тотчас пойти на пляж, который был рядом.

Свободное местечко отыскал не сразу, разделся и с наслаждением медленно вошел в прохладное море. Купался долго, вспоминая всевозможные стили плавания, которые еще с мальчишеских лет были предметом увлечения. И то, что не давалось на Москве-реке или Клязьме, здесь, в море, выходило чудесно. Море выталкивало его, как пробку, держало, и не хотелось выходить.

Потом, зажмурясь, отдыхал на теплом песке под лучами ласкового солнца, вдыхая пряные запахи воды и хвои. Голова была легкой, и мысли легкие, думалось о том, что жизнь — стоящая штука, а он счастливчик, которому везенье даровано богом. С таким же легким чувством он пошел потом бродить по пляжу, ища занятия: поиграл в волейбол, продул партию в пинг-понг какой-то девице. В начале четвертого отправился в кафе обедать.

Теперь следовало поглядывать на часы. Мысли о предстоящей встрече прогнали недавнюю легкость и теперь будоражили тем больше, чем ближе был назначенный час.

9

Без десяти шесть, чисто выбритый и тщательно одетый, Лугунов вышел из такси у парка. Подыскал скамейку неподалеку от памятника, надеясь первым увидеть Эрну издалека, еще до того, как она заметит его. Но она появилась неожиданно и совсем с другой стороны.

— Мишель, хелло!

Он даже вздрогнул, услышав ее голос. Она стояла такая нарядная и красивая, что у него забилось сердце от гордости за себя. Он стремительно поднялся.

— Умница. Я рада, что ты приехал. Но идем, идем же. Там дядя. Я наконец познакомлю вас.

Она чмокнула Лугунова в щеку, подхватила под руку и потянула в полумрак аллеи, где на скамейке в одиночестве сидел мужчина в темных очках.

— Дядя Иоганн, вот это и есть мой друг — Михаил Лугунов.

У Лугунова почему-то засосало под ложечкой. Он представлял этого дядю и старше, и дряхлее, или, по крайней мере, этаким живчиком с брюшком и восторгами чудака-туриста.

— Иоганн Карл Гартенфельд, — дядя протянул Лугунову руку, широко улыбнулся, — по-русски можно Иван Карлович.

— Очень приятно, — ответил Лугунов, пытаясь на лице Гартенфельда прочитать его отношение к этой встрече. Но трудно было что-либо понять, ибо дядя даже не удосужился снять своих огромных темных очков, как забрало закрывавших половину лица.