Второй президент Чехословакии Эдвард Бенеш: политик и человек. 1884–1948 - [171]

.

Хотя Бенеш сразу после февраля и не исключал возможность эмиграции, слухи об этом оказались, в конце концов, преувеличенными, а опасение «нелегального» отъезда заграницу – необоснованным. 4 марта в разговоре с министром иностранных дел В. Клементисом на замечание о том, что слухи об эмиграции будоражат общество, президент сказал: «Во-первых, я никогда не пойду против коммунистов. Во-вторых, я не покину республику, не посоветовавшись об этом с правительством. В-третьих, я никогда не думал, никогда не готовил и никогда бы не принял участие в так называемом третьем сопротивлении, поскольку это означало бы, прежде всего, идти против Советского Союза, а я никогда против Советского Союза не шел и не пойду. Тогда бы это означало автоматический союз со всеми неприятелями нашего народа»[959]. 7 марта Бенеш, согласно его записи, заявил Готвальду: «Я не пойду против вас. Не пойду против Советов. Не отправлюсь в эмиграцию для участия в какой-либо акции, то есть не пойду против государства», «ожидаю, что будет дальше», «буду добиваться согласия, того, чтобы не произошло окончательного раздвоения народа. Или же уйду»[960].

И хотя состояние здоровья Бенеша, а также мнение его окружения, особенно жены, являлись одним из доводов негативного отношения к мысли об эмиграции, решающую роль здесь играл политический мотив. О нем президент неоднократно упоминал в беседах с разными людьми: остаться с народом, не покинуть его и не сделать ничего, что нанесло бы вред интересам Чехословакии в мире. Эта позиция определяла сначала и отношение Бенеша к политической деятельности эмиграции. Хотя открыто он никогда ее не критиковал, но в частных разговорах высказывал несогласие с ней. Свое негативное отношение к так называемому третьему сопротивлению Бенеш мотивировал так: первое и второе сопротивление имели целью создание, а затем восстановление самостоятельного чехословацкого государства; поскольку после февраля 1948 г. чехословацкое государство сохранилось, за что, против кого и с кем третье сопротивление должно было бы бороться? Его деятельность нанесла бы вред Чехословакии в мире, оно никогда не будет признано и не получит международную поддержку, как два предшествующих сопротивления. Оно выступило бы против республики и против СССР – защиты против немецкой угрозы – и в союзе с политическими силами, склонными к поддержке Германии[961].

Как полагал Бенеш, и в конце 40-х гг. главной внешнеполитической угрозой для Чехословакии являлась Германия, а защитницей – Россия. Возможно, в этом его взгляды совпадали с позицией Я. Масарика, с которым президента связывали дружеские отношения и с которым он часто общался. В ныне малоизвестном (впрочем, есть немало сомнений вообще в его существовании) предсмертном письме Масарика Сталину от 9 марта[962] говорилось: «Еще в ранней моей молодости отец[963] мне внушал, что без прямой и действенной поддержки России Чехословакия никогда не сможет выстоять в борьбе против германского наплыва. Эта идея укоренилась во мне так же глубоко, как и у большинства чешских политиков. Мы всегда полагали, что в защите от германизма не можем положиться ни на какую иную страну, кроме России. Мюнхен протрезвил тех из нас, кто еще надеялся на активную солидарность Англии. Мои личные контакты с американскими государственными деятелями убедили меня в том, что Соединенные Штаты, как и Англия, не способны понять, что защита Чехословакии от германизма служит одной из важнейших гарантий мира в мировом масштабе»[964]. Эти опасения усилились в связи с тем, что германский вопрос тогда снова стал одним из центральных в международной политике. По плану Маршалла предполагалось сделать Германию основным звеном в процессе восстановления Европы, что вызвало, помимо прочего, негативную реакцию СССР и славянских стран складывавшегося советского блока – Польши, Чехословакии, Югославии. В исторической памяти их народов по-прежнему сохранялся образ враждебной Германии. В. А. Зорин, тогда советский посол в ЧСР, утверждал, что в отношении к восстановлению Германии «чехословацкое правительство и в конце 1947 г. продолжало исходить из того, что это – вопрос существования Чехословакии. В этом вопросе продолжает существовать наибольшее единство точек зрения всех партий Национального фронта»[965]. Поэтому, когда западные державы объявили о созыве 19 февраля 1948 г. в Лондоне сепаратного совещания по германскому вопросу, это серьезно обеспокоило как советских, так и восточноевропейских лидеров. По инициативе польского правительства и с согласия СССР в Праге 17–18 февраля состоялось совещание министров иностранных дел Чехословакии, Польши и Югославии. В принятой им декларации констатировалось, что развитие событий в Германии приняло нежелательное направление, что не выполняются договоренности, направленные на искоренение германского милитаризма и нацизма, что не принимаются меры по предотвращению угрозы со стороны Германии ее соседям и сохранению мира. В ноте на имя Я. Масарика Москва солидаризировалась с основными положениями декларации[966]. Трудно представить, что Бенеш не был в курсе обсуждаемого вопроса. И опасность со стороны возрождаемого с помощью Запада германского милитаризма представлялась ему по-прежнему более грозной, чем опасность со стороны СССР и его «продленной руки» КПЧ.