Второй президент Чехословакии Эдвард Бенеш: политик и человек. 1884–1948 - [146]

, фактически возглавлявший тогда Отдел международной информации (ОМИ) ЦК ВКП(б). Отдел, по сути, осуществлял руководство международным коммунистическим движением после роспуска в мае-июне 1943 г. Коминтерна. Эта, выработанная коммунистами платформа, и была предложена ими Бенешу для переговоров. Президент изложил свои взгляды на будущее освобожденной страны, на характер и суть переходного периода в ее развитии («Это будет национальная революция, связанная с социальной революцией»), на состав временного правительства, опирающегося на блок левых партий, который поведут коммунисты, как самая сильная рабочая партия, охарактеризовал положение дел в чехословацкой эмиграции и видных ее деятелей. По некоторым вопросам между Бенешем и коммунистами была достигнута согласованность, по другим нет. В частности, президент предложил КПЧ как самой сильной, по его мнению, партии возглавить правительство переходного периода: «Соседство Советского Союза будет играть большую роль в деле усиления вашего влияния. Но вы должны быть осторожными и не перегибать в ваших действиях, чтобы не говорили, что все сразу „большевизируется“». «Вы будете самым сильным элементом нового режима, и я всегда буду его поддерживать», – сказал президент. По словам Бенеша, «концепция коммунистов произвела на него впечатление наиболее продуманной и ясной» по сравнению с представлениями других партий и политических группировок о будущем страны. Готвальд констатировал, что результаты переговоров можно выразить одной фразой, а именно: «Дело находится на правильном пути». За ходом переговоров внимательно следил Димитров: переводы бесед на русский язык немедленно ложились ему на стол. После ознакомления с материалами он переправлял записи в НКИД, Корнейчуку[840].

Результаты переговоров Бенеша в Москве превзошли все его ожидания. «Можно сказать, что я сам не ожидал, что мы все продвинемся так далеко, что вопросы будут поставлены так ясно, так решительно, на основе такой сердечности и гармоничного сотрудничества в отношении будущего», – сообщал он 18 декабря в Лондон. Бенеш был очарован оказанным ему приемом и почестями, любезностью и вниманием первых лиц советского государства. Их заявления о послевоенном мирном урегулировании в основном совпадали с его собственными взглядами. Будущее страны Советов представлялось Бенешу в «розовых тонах»: «прогресс в идейном развитии по сравнению с 1935 годом огромный, подлинный и необратимый, – телеграфировал он в Лондон 18 декабря. – Рассматривать вопросы об интернационале (роспуске Коминтерна. – В. М.), о религии, о сотрудничестве с Западом, о славянской политике и т. д. как тактику было бы фундаментальной ошибкой. Развитие в направлении к новой русской империи, децентрализованной, с прочным местом для остальных советских народов, в духе новой народной демократии – неопровержимый и необратимый процесс. Из войны выйдет новый Советский Союз, экономически и социально полностью сохранивший советскую систему, политически же совершенно обновленный; он возглавит славян и добьется для себя и для них совершенно нового положения в мире… К нам – симпатии, всеобщее расположение… Договор понимается как начало новой, очень важной политической фазы для славян»[841]. Эти представления Бенеша, как показала история, были иллюзорными, но тогда он искренне верил своим впечатлениям и старался убедить Запад в том, что опасаться советской угрозы нет оснований, что Советская Россия начала движение по пути демократии.

21 декабря Бенеш обратился по московскому радио к своим согражданам в оккупированной стране с разъяснениями, касавшимися сути договора и политики после освобождения. Он подчеркнул, что новый союзный договор, исходящий из договора 1935 г., рассматривается в контексте и духе «всей нашей национальной истории последних столетий», опирается на мысли великих национальных «будителей» Добровского, Коллара, Палацкого, Шафарика, Гурбан-Ваянского, Гавличека, Ригера о значении взаимоотношений с русским народом для будущего развития. «Советский Союз, – сказал Бенеш, – искренне желает сильной Чехословацкой республики, консолидированной, как можно более гомогенной в национальном смысле, которая была бы действительно хорошим и сильным другом и сотрудником советских народов в будущей защите длительного европейского мира». Президент отметил дружественный и братский прием, оказанный ему в Москве, и заявил: «Для меня лично – это один из прекраснейших моментов моей политической деятельности и моей политической жизни»[842].

Советско-чехословацкий договор, немедленно одобренный Президиумом Верховного Совета СССР и президентом ЧСР, был ратифицирован, и 22 декабря в 20 часов в Кремле состоялся обмен ратификационными грамотами. Затем последовал банкет, на котором «хозяином» был Сталин. Об этом эпизоде визита Бенеша известно пока лишь на основании записи в дневнике Таборского и выступлении президента на заседании чехословацкого правительства в Лондоне. «Президент тут же в заключение ужина произнес короткую благодарственную речь, – записал Таборский, – на что Сталин ответил заявлением о необходимости славянского сотрудничества после войны. Он сказал, что до сих пор немцам удавалось разделять славян, сотрудничая с одной частью славян против других, а затем – наоборот. Ныне же все славяне должны объединиться. И произнес тост за всех славян, и, как он буквально подчеркнул, за тех, которые пока воюют на другой стороне, вместе с немцами»