Второй круг - [138]
— Ну вот и живи… Хорошо живи… А где это… с твоей… матерью?
— Там же, где и вас сбили, — в Витебской области. Я там бывал несколько раз. И все путаница какая-то. Никто не знает толком ничего. Точнее, все знают, божатся, а говорят самое разное… Один бывший командир партизанского отряда сказал: «Мост подрывали, а не подорвали — сами все покалечились — не профессионалы. Ну а она ходила в лес, будто бы по грибы, и делала перевязки. Она была фельдшером. Кто-то ее предал. Места, где были партизаны, она не сказала… За это. Другой, бывший прокурор, сказал мне: «Она окруженцам помогала. За это». Ну а связной, старик лет девяноста, как увидел меня, и спросил: «А ты не отец ли той девочке будешь?» Я-то с бородой был тогда… У старика все как-то сместилось во времени… Ну а матери тогда было девятнадцать лет…
Во время этого сбивчивого рассказа Иван Ильич приподнимался с койки, и Росанов не заметил, что он уже стоит во весь свой рост, и продолжал говорить, опустив голову:
— Этот связной сказал, что за летчиков ее. Сбили тут самолет, и они пришли на перевязку, или еще что-то такое. Она помогала им… Старик сам толком не знает…
— Ну? — нетерпеливо потребовал продолжения Иван Ильич, Росанов с некоторым недоумением увидел его стоящим.
— Ну, ее бывшая подруга ее и предала… Потом, правда, эту подругу прирезали — в день казни… Старик показывал, где подругу кончили…
Росанов увидел на глазах Ивана Ильича слезы.
— Что? — спросил он.
Иван Ильич махнул рукой и сел на заскрипевшую койку.
— Так это в Сосновке?
— В Сосновке, — недоуменно выговорил Росанов.
— Ее звали Анастасия?
— А вы откуда знаете?
Иван Ильич покрутил головой и вздохнул.
— Это ведь она нас спасла…
И Росанов и Иван Ильич, оказавшись на одной койке, залились слезами…
— Эх ты! — бормотал Иван Ильич. — А я-то тяжелый…
— И на обелиске неправильно фамилию написали…
— Эх ты! Голова! Как же так?
Иван Ильич наклонился, вытащил из рюкзака флягу и сказал:
— Вон кружки. Давай их сюда… Эх ты! Что у тебя в голове? Свалка. Давай помянем святого человека. Такие люди не умирают. Как же так? А-а? — бормотал Иван Ильич. — А ты говоришь… А ты-то был совсем… ну… этот…
Он отмерил от полу два вершка.
— Кто же тебе-то не дал погибнуть? Кто спас-то тебя? Бабы! Заумничался ты вконец, а ничего не понимаешь… Ничего… тебя… эта… ее любовь оградит… Не даст загнуться… Она, наверное, думала о тебе… в этот… последний миг…
Иван Ильич снова залился слезами:
— Каково ей-то было? А-а? Разве такое проходит? Эх ты! Она-то небось и теперь… по земле ходит… оберегает… Дурак ты, дурак! Ну да ладно. Дальше говори. Или с женой плохо живешь? Или что? Все говори.
— Да нет… Я-то другую люблю… У нее тоже уголки глаз опущены… Не то говорю…
— И дети у тебя есть?
— Дочь.
— Назвал как?
— Анастасией.
— Это ты правильно. Правильно назвал. Это молодец.
— Да не в том беда-то…
— Говори. Все говори. И налей мне… и себе…
И Росанов рассказал про летное училище, куда не прошел по сердцу, и о Люции Львовне, и о Любе, и о Маше, и о Нине. И о том, как хотел разделаться с собой, но что-то остановило в последний миг.
Иван Ильич внимательно слушал, держась за подбородок.
— А вот это ты напрасно… Кончать с собой… не надо… Попал не на свои рельсы… Не надо.
— Так что же мне делать?
— Живи… Правильно живи и… работай… не прибегай ко лжи… не лги… Какой у тебя, однако, в голове беспорядок… Не успел ты еще распорядиться собой… Зашел неправильно… Уходи на второй круг… Дерево, не колеблемое ветром, крепких корней не пустит… А мать пошла на крест… А мне-то каково? И все, что тебе рассказывали про мать, все правда. Она и окруженцам помогала, и раненых лечила, и нас… Все будет хорошо… Я должен тебе… помочь…
— Как?
— Молчи! Вот… А теперь иди спи… Все будет хорошо… теперь… Живи, не ошибайся теперь… Надо жить и делать полезное… Работай… Святость труда… Серьезность…
— Как же мне жить теперь?
— Живи. А сейчас… спать… Пора… Уже утро…
Иван Ильич неожиданно погладил Росанова по голове и потом оттолкнул:
— Ну иди, иди… Ступай… Все… Хорошо… Работай…
Утром зашел Максим с тремя длинными свертками.
— Здорово, Витя. Один передашь Костенко, один Чикаеву, один передашь себе.
— Что это?
— Рыба. Это настоящая рыба, серьезная. На материке такая не водится. Да и у нас она тоже теперь не водится. Где механик?
— Пошел на самолет. Сегодня облет.
Максим сел на койку и закурил.
— Вы с Костенко друзья? — спросил Росанов.
— Нет. А что?
— Так.
— Несколько странный он человек… Без устоев… что ли? Вообще он малый неплохой, но без устоев… Для него некоторые вещи находятся вне сфер морали. А так неплохой.
— А может, он, когда поступает против так называемой морали, потом мучается? — предположил Росанов.
— Ничуть!
— А может, свои мучения скрывает?
— Ну тогда все в порядке! — засмеялся Максим.
— Оставь свой адрес. Хочу вступить в ваше вселенское общество.
— Что за общество? — не понял Максим.
— Ну, там сигареты, панбархат, карточный долг, рыба и прочая муть… Самолет есть средство единения людей, а дефицит некоторых товаров служит делу объединения…
— В самом деле. Об этом как-то не задумываешься… Однако чувствуешь себя связанным со всеми уголками нашей необъятной… Это развивает патриотизм…
Документальная повесть о спасении челюскинцев во льдах Чукотского моря советскими летчиками в 1934 году. Это одна из многих ярких страниц нашей советской истории. Предисловие Героя Советского Союза летчика А. В. Ляпидевского.
Журнальный вариант романа опубликован в «Москве» № 12 за 2003 год: http://www.moskvam.ru/2003/12/starostin.htm. После этого роман был кардинально переработан в 2004 году. Последняя правка сделана 9 мая 2005 года.Роман фактически был написан заново, состоялся как вещь. И — как роман христианский.
Академик Сергей Павлович Королев начал заниматься ранетами тогда, когда многие ученые и конструкторы называли ракеты чудачеством. Книга эта о молодости Королева, о времени создания Группы изучения реактивного движения (ГИРДа) и о том, почему именно этот период определил направление всей жизни академика С. П. Королева.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Советские специалисты приехали в Бирму для того, чтобы научить местных жителей работать на современной технике. Один из приезжих — Владимир — обучает двух учеников (Аунга Тина и Маунга Джо) трудиться на экскаваторе. Рассказ опубликован в журнале «Вокруг света», № 4 за 1961 год.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
В сборник вошли лучшие произведения Б. Лавренева — рассказы и публицистика. Острый сюжет, самобытные героические характеры, рожденные революционной эпохой, предельная искренность и чистота отличают творчество замечательного советского писателя. Книга снабжена предисловием известного критика Е. Д. Суркова.
В книгу лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького Ю. Шесталова пошли широко известные повести «Когда качало меня солнце», «Сначала была сказка», «Тайна Сорни-най».Художнический почерк писателя своеобразен: проза то переходит в стихи, то переливается в сказку, легенду; древнее сказание соседствует с публицистически страстным монологом. С присущим ему лиризмом, философским восприятием мира рассказывает автор о своем древнем народе, его духовной красоте. В произведениях Ю. Шесталова народность чувствований и взглядов удачно сочетается с самой горячей современностью.
«Старый Кенжеке держался как глава большого рода, созвавший на пир сотни людей. И не дымный зал гостиницы «Москва» был перед ним, а просторная долина, заполненная всадниками на быстрых скакунах, девушками в длинных, до пят, розовых платьях, женщинами в белоснежных головных уборах…».