Второй дубль - [9]

Вера, уже не скрывая слез, хотела припасть к матери, но та отстранила ее слабой рукой.

— Ну ступай, ступай с Богом. Батьку позови.

Вера вышла и сделала знак отцу идти в палату.

Мать похоронили и справили поминки. Вере нужно было ехать назад, в Москву.

В поезде она чувствовала себя неважно, думала о матери и все еще не верила, что никогда больше ее не увидит. Но в Москве был Владимир. Он ее утешит, он взрослый, умный, за ним как за каменной стеной.

— Что, похоронила кого? — услышала она сочувственный голос у себя над головой и подняла глаза. Перед ней стояла женщина средних лет и, сердобольно качая головой, смотрела на Веру. В ее темных глазах Вера увидела жалость и сочувствие, и слезы сами собой покатились из глаз.

— Ну‑ну, не плачь, хорошая. Из родных кто‑то? — утешала ее женщина, похлопывая по спине.

— Мама… — сквозь слезы выдавила Вера.

— Земля ей будет пухом.

Женщина представилась Захирой.

— Из Дагестана я, но уже давно в Ставрополе живу. Сыночка два у меня, женихи почти уже, — рассказывала она Вере с чуть заметным акцентом, вынимая из дорожной сумки и раскладывая на столике еду.

— Ты кушай, милая. — Захира придвинула хлеб и нарезку поближе к Вере.

— Да кусок в горло не идет.

Захира порадовалась словам проводника, что другие пассажиры в их плацкартное купе подсядут только ночью и что можно будет примоститься на нижней полке. И все расспрашивала Веру. Девушка отвлеклась немного от своего горя за рассказами про учебу, про семью.

— Ты знаешь что, деточка, давай‑ка мы твою маму помянем, — предложила Захира, вытащив из дорожной сумки четвертушку. — Это настойка, по старинному дагестанскому рецепту сделанная. Попробуй, дорогая, авось легче станет.

Вера, начавшая было отказываться, уступила и залпом выпила то, что женщина плеснула ей в стакан. У настойки был сильный травяной запах и вкус.

Потом они посидели еще немножко и легли. Ночью должны были подсесть другие пассажиры.

Вера проснулась от того, что кто‑то теребил ее за плечо.

— Слышишь, пойдем, там что‑то случилось.

Вера с трудом открыла глаза и как будто сквозь пелену увидела соседку по плацкарту. Захира, казалось, чем‑то была очень взволнована. Она что‑то затараторила, но что именно она говорила, Вера не разобрала. Девушка все пыталась сконцентрироваться, а Захира уже тащила ее к выходу.

— Мы стоим, что ли? — спросила Вера.

— Да стоим, стоим. Долго еще стоять будем, там случилось что‑то, надо помочь людям.

Вера, как была, в футболке и спортивных штанах, только наспех накинув на плечи свитер, спрыгнула за Захирой на перрон.

— Вон там, смотри, — вцепилась Захира в Верину руку и потащила в конец состава.

— А где мы? — спросила Вера. — Что за станция?

Но расслышать ответа Захиры так и не смогла из‑за гудка поезда. Внезапно состав тронулся, и до Веры, спросонья медленно соображавшей, вдруг дошло, что это их поезд уходит, оставляя их с Захирой ночью на неизвестной станции.

Как во сне проплывали сначала попутчица, которая каким‑то образом успела взять свою дорожную сумку, ее почему‑то надменная улыбка, потом какие‑то люди, вдруг оказавшиеся около них и разговаривавшие с Захирой на непонятном Вере языке.

Все это случилось в считаные минуты, и только пришедшая в себя Вера попыталась мысленно решить, что же ей теперь делать, как услышала:

— А ну, сучка, что встала, как вкопанная?

Последовал удар в висок.

Ей силой влили в рот какую‑то жидкость. По запаху и вкусу Вера узнала настойку, которой они с Захирой поминали мать. Будучи почти уже без сознания, она только успела понять, что ее посадили в машину и куда‑то повезли.

Когда Вера очнулась, голова гудела и все тело ломило то ли от неудобного положения, поскольку она лежала прямо на полу, то ли от побоев.

Она увидела на ногах деревянные кандалы, закрывающиеся на два замка. Такие надевали на каторжников еще в царской России. Она о них только читала, а теперь эти кандалы были на ней самой… Вера лежала около батареи, к которой была прикована цепью. Она осторожно повернулась, рассматривая место, в котором находилась. Это была маленькая комнатушка с серыми, ободранными стенами, без мебели. Неподалеку от себя она увидела миску с водой. Вера огляделась в поисках кошки или собаки. С ужасом до нее стало доходить, что эта вода предназначалась ей. Отказываясь верить в реальность происходящего, Вера стала кричать и стучать руками и ногами в кандалах по полу.

Дверь открылась, и в нее заглянуло сердитое лицо женщины:

— А ну‑ка прекрати, девка. Что шумишь? Тихо сиди, а то убьют тебя.

Вера с недоумением глядела на женщину. Это Захира? Куда подевался участливый взгляд и мягкий голос? Она тоже в плену? Что происходит?

— Захира, что это? Куда мы попали? Где мы?

— А ну смирно себя веди, я сказала, — ледяным голосом промолвила Захира. — Ты теперь рабыня, слушайся. А не будешь — и дня не проживешь. Продавать тебя будут.

Дверь закрылась.

Неведомый доселе ужас обуял Веру. Ее затрясло, бросило в пот, не хватало воздуха, а сердце, казалось, вот‑вот остановится. «Ничего из того, что со мной происходит, не может быть правдой», — думала Вера.

— Это во сне, это не наяву… — забормотала она.