Второй дом от угла… Страницы жизни семьи, республики, страны - [11]

На дебаркадере Казанского вокзала шумно двигалась взад и вперед разноголосая студенческая толпа. Окрики носильщиков, быстро и ловко сновавших с тюками и тележками, мимолетные обрывки обыкновенных вокзальных разговоров, шарканье нескольких сот ног о плиточный помост – все это вместе с прибытием поездов на соседние платформы сливалось в утомляющую своим ритмическим однообразием суету. У дверей плацкартного вагона, предназначенного для нас, стояли молодые люди, в нетерпении ожидая третьего звонка. Один из них, высокий, тонкий, в очках, Сан Саныч, держал под руку чернявого красавца с гитарой через плечо. Борода напустил на себя важный вид, полнолицый с ухоженным лицом дымил дорогой сигаретой, провожающие лишь изредка перебрасывались веселыми шутками и напутствиями. Между нами было много общего: двухлетнее обучение в одной группе привело на вокзал за целый час до отхода поезда тех, кто оказался среди провожающих. Разговоры, которые обыкновенно ведутся при прощании, затихают, все уже давно переговорено, начало митинга по случаю отправки эшелона ждали с минуты на минуту. Наконец поступила команда к построению, прозвучали напутственные слова чтить традиции первых целинников.

Под звуки духового оркестра, исполняющего марш «Прощание славянки», суета на платформе заметно усилилась, шум мгновенно возрос до галдения, застучали буфера вагонов, точно кто-то раза два встряхнул огромными железными цепями, и поезд тронулся. Наши провожающие махали руками вслед уходящему эшелону, до тех пор, покуда не затерялся последний вагон.

С момента размещения пассажиров в вагоне вступал в права сухой закон. Володя Куманев, мы его звали Кума, тот, что стоял с Сан Санычем, красавец с гитарой, был в ударе. При разговоре он слегка заикался, но как только брал в руки семиструнную и начинал исполнять песню, близкую текущему моменту, препятствия в произношении слов исчезали.

Пел он самозабвенно, его бархатный баритон поплыл по вагону и заполнил собой окружающее пространство. Слова и мелодия уводили нас на строительство железной магистрали на Кия-Шалтырь: «А над Урюпом гудит холодный ветер…» Грохот колес, мелькающий пейзаж куда-то исчезают, как предрассветный туман, и мы, пассажиры плацкартного вагона, попадаем в другое измерение, убегая от обид и от тоски…

Кума, коренной москвич, учился в соседней группе, но дружбу водил больше с теми, кто лето посвящал дальним краям, к их числу относилась и наша неразлучная четверка. Бывают люди, от присутствия которых становится уютно, спокойно и светло. Кума был из их числа, слащавость ему претила, он знал меру во всем.

По истечении суток изменилась погода, дождь за окном то закончится, то начнется. Дует ветер, колышет ковыль в такт громкому и неторопливому стуку колес поезда – тадым-тадым, – так и кажется, что их стук указывает на какую-то непостижимую степь – там она, там она, Великая степь…

Моего слуха достигает голос из «Фейсбука» Натальи Никольской: «Читаю и думаю, а перо какое замечательное, ведь можно решиться и на более внушительный формат творения! Подумайте, не у каждого встретишь такой подаренный талант!» «Готовый рассказ, – вторит Наталье Амирбек, – продолжайте дальше! Скажу честно: у вас дар не только искусного рассказчика, вы готовый писатель!»

Столица целинного края встретила нас унылым пейзажем, где глазу не за что было зацепиться. Впрочем, долго мы в ней не задержались, конечный пункт назначения нашего отряда – совхоз имени Калинина Коргалжынского района. Покидая пределы областного центра, попадаешь в объятия бескрайних казахских степей, отживший сезон травы покрывает землю иссохшим золотом сухостоя, а какой запах, запах полыни. Воспоминания о казахской степи почти стерлись из моей памяти. Я не был там более пятидесяти лет. А вот чувство своей причастности к большим событиям, происходившим в те времена, особенно в тех местах, сохранилось. Десятки тысяч добровольцев поехали в Сибирь и Казахстан поднимать целину, чтобы полностью обеспечить страну хлебом. Конец 50-х годов был обозначен эпохой подъема целины. Тогда мы еще не знали, надо было это делать или нет, но идея была заманчивой: накормить всю страну хлебом и даже сделать его бесплатным в общественном питании. Все было брошено на освоение целинных и залежных земель, страна не жалела ни средств, ни техники.

Разместились мы на первом этаже двухэтажного здания, неразлучной измайловской четверкой, пятый – Володя Скопин, он проживал в одном блоке с нами в общежитии, и шестой – Саша Чернов.

Просторная комната с двумя окнами и одной лампочкой под потолком, железные кровати, знакомые нам по проживанию в Измайлове, удобства во дворе. Работали мы на разных объектах. Бугор занимал привилегированное положение – мастер отряда, Борода с Сан Санычем – мастера по дереву и кровельным работам, Володя владел навыками кирпичной кладки, мы с Сашей специализировались на бетонных работах. Впрочем, это не значило быть закрепленным за одним объектом, одни возводились, другие завершались, и нас вполне могли направить на новое место по мере возникающих потребностей без учета нашего профиля. Не обходилось без травм. Как-то Володя при подаче кирпича зашиб руку, врач отряда Тамара велела ему взять паузу на несколько рабочих дней.