Второй - [25]
– Чего тебе будет? – спрашиваю его.
– Ничего, – улыбается Шмулик. Надо же, Самуэль – какое у него имя оказалось серьёзное. – Ничего, он так только кричит.
Нас догоняют остальные. Матрос ещё пытается задирать меня, но его не поддерживают. Меня никогда не будут особо дразнить. Вообще-то я знаю, что они терпят меня только по одной причине. Ну и пусть.
– Оставь его в покое, – говорит Петер. Матрос пожимает плечами.
И тут я лениво спрашиваю:
– Ну что? Кто сегодня? Двое. Могу только двоих, мне и так попало в прошлый раз.
Марио отходит. Он занят сегодня вечером – работает; мать просила помочь. Я вообще думал – Петер и Шмулик; но теперь ещё этот Матрос…
Я могу провести их в цирк. Без билета. Я один. Интересно, Шмулик подлизывается ко мне из-за этого? Или просто так. Ведь может же быть такое, чтобы просто так!
У всех троих несчастные глаза. Кто из них будет – двое? Матрос, в общем, непонятно откуда взялся, а Петер и Шмулик – наши…
– Камень-ножницы-бумага, – решаю я. Я всегда решаю именно это. Не кто пойдёт, а какой жребий выбрать. Потому что никогда я не смогу сказать живому человеку: ты с нами не пойдёшь в цирк.
Матрос проигрывает.
– И пожалуйста, – говорит он, – больно надо!
Отходит к Марио.
– Ты когда-нибудь был в цирке? – спрашивает его Шмулик. Матрос качает головой. Неужели не был?! Ни разу?!
– Тогда ладно, – тихо говорит Шмулик. – Иди вместо меня.
Мне ужасно жаль маленького Шмулика, но что я могу сделать?! Раньше я водил всю толпу, но сейчас Аристотель сказал мне: или двоих, или вообще лавочка прикроется.
Публика уже собирается на представление. Я ныряю в здание цирка со служебного входа. Здесь нельзя провести других – заметут! У нас есть запасные варианты. В несколько минут я перебираю их все, ношусь по цирку, как бешеный. И понимаю: сегодня можно только через слоновник. И даже радуюсь: вот им, Петеру и Матросу! Пусть нюхают!
Петер идёт мимо слонихи Джеральдины, зажав нос, явно боится. Джеральдине только хоботом двинуть, и готово! Зато Матрос смотрит на неё во все глаза и улыбается: надо же какая! Слонов он тоже никогда не видел раньше. Я тащу его за рукав – скорее!
Мы продираемся по самым тёмным коридорам и лестницам и наконец выныриваем в осветительскую.
– Аристотель! – шепчу я громко. – Ты один?
– Да, и уже отвернулся, – отвечает мне Аристотель, наш осветитель, король всех фонарей и прожекторов. Директор терпеть не может посторонних в театре, безбилетников. Но Аристотель старше директора в два с половиной раза и не больно-то боится. Он только просит, чтобы я не приводил больше двух человек.
Вокруг самого яркого прожектора – самая чёрная темень. И никто не увидит три притихшие тени: Петера, Матроса и мою.
Отсюда я смотрю все представления. А ещё смотрю на Матроса. Он и правда первый раз в цирке – сидит открыв рот. Как маленький.
Акробаты и дрессированные собаки. Фокусник (его не люблю). Клоун Бартоломео (обожаю). Но это всё не главное. У меня страшно колотится сердце, и я знаю: сейчас на арену выйдет он.
– Лучший в мире канатоходец Теодор Юлиус Штрохольм!
И он выходит. Идёт по канату, лёгкий, как горсточка нута. Тонкий и гибкий, как мальчишка. Он совсем не выглядит взрослым.
Я перестаю моргать. Мне кажется, закрой я глаза хоть на миг – и он… В общем, я держу его взглядом, помогаю. Так трудно идти по этой тонкой ниточке, она отблёскивает в свете прожекторов, как паутинка в утренней траве.
Я смотрю на него, и мне кажется, что это я. Что это я иду, раскинув руки, и не вижу всей этой толпы – только свой путь, тонкий трос, натянутый высоко над ареной. И мне не страшно. Совсем.
Толпа ахает, замирает. У меня останавливается сердце. Нет, опять стучит, нормально. Идёт, просто пошатнулся.
Чёртов канатоходец. Не смотреть бы. Говорят, когда переживаешь – теряешь часы жизни. С ним я теряю целые дни и годы. Скоро от моей жизни совсем ничего не останется.
Он, качаясь, доходит наконец до твёрдой площадки. Публика взрывается аплодисментами. Но я-то знаю. Я-то знаю, что это только начало номера.
Там, на площадке, он открывает ящик и достаёт старый халат. Надевает его, зевает…
Теодор Юлиус приходит домой. Снимает ботинки. Гладит кошку, ставит чайник…
Он восхитительный мим. Это называется пантомима: когда показывают что-то без слов и даже без предметов. Но все будто видят и кошку, и чайник… Кошка мяукает, чайник кипит – я знаю, что звуки идут в записи, через динамик. Но кажется, что это у него в руках возникает чудо… Смотрел бы и смотрел. Если бы только Теодор Юлиус не проделывал все эти штуки на своей проволоке.
Я знаю, какого труда, какой точности стоят все эти будто бы ленивые, неловкие движения. А он ложится себе спать. И даже храпит, будто нет более удобной кровати…
Это очень страшно. Потому что это самое трудное – вот так сохранять равновесие на узкой проволоке, лёжа.
Оглушительно звонит будильник, и Теодор Юлиус Штрохольм вскакивает с постели. Лихорадочно умывается, бреется – опаздывает! Перекусывает на ходу, выпивает кофе, ловит такси… И вот он на работе. Он возвращается на твёрдую площадку, скидывает там свой халат и вновь превращается в настоящего канатоходца – тонкого, гибкого и сильного, его тело натянуто как струна, он бесстрашен! Снова он идёт по проволоке, раскинув руки… И хотя зал уже знает: это самое простое, это ничего ему не стоит, – но всё равно встаёт. Весь цирк встаёт и аплодирует ему! И он делает для восторженной публики сальто на проволоке.
Детство — это такое время, когда в жизни каждого появляется что-нибудь волшебное. У кого-то — говорящий велосипед, у кого-то — заброшенная великанская деревня, у кого-то — подружка, очень-очень высокая девочка, которая печёт самое вкусное печенье. Вот и у Севки, главного героя повести Нины Дашевской «Вилли», всё это есть. Он, как и все дети, мечтает о настоящей дружбе, верит в чудеса, и они с ним обязательно случаются. То есть, конечно, случаются с ним не только чудеса, но Севка никогда не унывает. Он уверен: в итоге волшебство всегда берёт верх над любыми неурядицами!В повести «Вилли», на первый взгляд, много невероятного, но вообще-то всё как в жизни.
У Тимофея младший брат, а у Ирки старший. Тимофей пишет в блокноте, а Ирка рисует в скетчбуке. Они незнакомы, их истории – разные, но оба чувствуют себя одинаково одинокими в семье, где есть кто-то любящий и близкий. Нина Дашевская – лауреат конкурсов «Книгуру», «Новая детская книга» и премии им. Крапивина, музыкант и преподаватель. Её повести любят за тонкость чувств, нежную иронию и глубокое понимание психологии подростка.
Обычный человек так бежит, когда на поезд опаздывает. А для Игната – нормальная скорость. Самое то, на роликах или на самокате. Так лучше ощущаешь связь с миром, а в нем всё интересно: и люди, и город, и музыка, и книги… да всё.И мыслей об этом у Игната полно. Своих, ни у кого не занятых. Только вот делиться он ими не любит, да и не с кем – кто же за ним поспеет? Хотя Игната все любят. Он это случайно как-то понял – удивительно, да? Но он много чего, оказывается, еще не догоняет. Например, что у него друг есть на самом деле.
Лирическая повесть о музыке и музыкантах — в старинные года и в наши дни.Подходит читателям 10–14 лет.
Рассказы о дальневосточных пограничниках 30-х годов, о том, как верно и стойко несли они свою нелегкую службу на сторожевых катерах. Для среднего и старшего школьного возраста.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В произведениях саратовского писателя, бывшего летчика, исследуется нелегкий процесс формирования характеров подростков, выбирающих путь в жизни, прослеживаются этапы становления личности и мужания вчерашних курсантов авиационного училища — сегодняшних защитников мирного неба Родины.
Сказка о девочке Дикси, совершающей удивительные путешествия по временам и странам вместе с добрым волшебником, выходящим из глобуса — глобусным человечком. Иллюстрации Федора Рожанковского (1891–1970).
В произведениях советского писателя Александра Грина (1880–1932) живет мечта об удивительной земле, полной солнца и радости. Никогда не существовавшие страны, города и моря, реки и горы вызваны к жизни силой воображения, его удивительным умением мечтать о счастливой жизни. В книгу вошли известные произведения писателя: феерия «Алые паруса», романы «Золотая цепь» и «Дорога никуда».
«Детская библиотека» — серия отличных детских книг с невероятными историями, сказочными повестями и рассказами. В сорок четвёртый том вошла повесть современной польской писательницы Х. Снопкевич «2 × 2 = мечта». Повесть, рассказывающая о жизни варшавских старшеклассников — об их дружбе, трудностях и заблуждениях, мечтах о будущем, первых самостоятельных шагах.