Второй Беличий Песок - [88]

Макузь вполне с радостью выслушивал, когда Ситрик цокала о всяких делах, творящихся по цокалищу — иногда и пропуская мимо ушей смысл, а просто слушая цоканье, как пение соловья, потому как у грызунихи был очень приятный мелодичный голосок, да и главное, вообще. В это же время грызь всячески старался беречь её ушки и не вываливать на них все тонны мыслей, какие имелись в предмозжии — потому как нынче там в основном пахло таром. Ситрик улавливала это, хитро улыбалась, и требовала выкладывать… потом, правда, могла и пожалеть об этом.

— Йа вот про что? — цокал вот про что Макузь, ходя туда-сюда по центральной утоптанной дорожке огорода, — По узкоколейке весьма неудобно подвозить брёвна для постройки гати.

— Поч? — прицокнула белкаъ.

— Потому что с первого вагона стаскиваешь на место, а со второго уже надо тащить вдоль поезда, а ты помнишь, что такое таскать по гати. Один вагон гонять туда-сюда — допуха как долго.

— Оягрызу. И как ты выкрутился?

— Ещё не выкрутился, только придумал. Мы собирались зимой сделать прочный зимник и пустить по нему леммингов, чтобы навозить материала для строительства гати. Поскольку пока что лемминговой дороги туда не будет, используем такую же штуку для мышиной.

— Здорово! — цокнула Ситрик и вспушилась, аж полетел линялый пух, — Значит, уже решили ставить черпак?

— Сто пухов! Дорогу до Шишмора уже начали запиливать. Кстати, надо послушать лично.

Да собственно и не только послушать, но и потрясти, потому как сама она трястись не будет, а любителей пилить вообще довольно трудно сыскать. Дорогу расширяли от Триельской, где она была, до шишморского цокалища, как уже было уцокнуто — а это около полусотни килошагов, учитывая непрямую линию. Наличие мышиной дороги уже сильно облегчало задачу, потому как по ней не имелосиха слишком крутых подъёмов и спусков, какие не пройдёт зимоход — чтобы преодолеть гору, дорога поворачивала в сторону, поднимаясь под углом; там где путь пересекал овраги, приходилось рыть, делая пологость из крутизны.

В ударно-пуховую группу собрались вместе с Макузем Рилла и Руфыс, Ратыш с Речкой, ну и Ситрик снова не усидела на хвосте. Не то чтобы она рвалась в первых рядках кантовать брёвна, но упустить случая переместиться по Лесу не желала. Кроме того, в походе было чем заняться, не напрягая лапы — закартографировать точным образом дорогу и измерить уклоны, записать тип грунта и растительности, и так далее, причём далеко далее.

До Триельской в отсутствии зимы добирались опять-таки по рекам, пользуя паролодки — доплывали до наиболее близкой пристани, и оттуда по тропам через Лес, что уж никак не могло нагрузить белокъ. Тем более, что полная укомплектованность грызопар — всмысле не тот пар, что в паровозе, а двух единиц — обеспечивала ещё более точное попадание в пух. Дело было отнюдь не только в возможности потискать пушную тушку — даже цокнуть более того, тисканью тушки грызи уделяли крайне мало внимания. Дело было в том, что некоторая разность в образе мыслей у грызя и грызунихи, при общих интересах, обеспечивали крайне хрурное общее течение мысли, так цокнуть — а течению мысли пуши как раз уделяли больше всего внимания.

Помахивая пушными хвостами, шестеро пушей сошли с пристани паролодок и углубились в хвойник — сначала тёмный и не особо располагающий, он потом перешёл в смешанный лесок с полянками, ломившимися от ягод, орехов и диких плодов тыблонь и груш. Не застрять тут на много дней было достаточно сложно, но грызи справились, потому как слыхали это всё отнюдь не первый раз. В подлеске маневрировали лоси, хрюкали кабаны, и главное — вообще.

Расширение просек, как это обычно и бывает, происходило посредством паровых тракторов «бобръ» — грызи ещё добавляли, что он добръ, но это само собой. Громоздкие гусеничные колымаги, состоявшие из двух соединённых частей, таскали спиленные брёвна, корчевали пни и разравнивали дорогу скребками — или, если цокнуть строго, грунтовыми ножами. Правда, над «грунтовым ножом» любой грызь хохотал по пять минут, так что всуе старались не упоминать.

Всё было бы точно в пух, если бы не надобность спиливать не как обычно — сухое, а всё подряд, находящееся в полосе выпилки. На самом деле, даже учитывая постоянное проживание глубоко в Лесу, далеко не всякий грызь слыхал своими ушами спиливание живого дерева — потому что никому это под уши не лезло, и никто и не делал. Понятный пенёк, что прокладка просек не только не вредила Лесу в целом, но и очень значительно помогала — впринципе, если задаться целью именно провезти груз, наверняка можно обойтись и без этого, но цель состояла и в провозке грузов, и в создании защитной противопожарной и противоклещёвой полосы.

Во время данных мероприятий пуши постоянно занимались выкапыванием молодых деревьев и кустов — за счёт чего получалось, как ни странно, полно выкопанных деревьев и кустов, нужных где-нибудь в другом месте — туда их и везли, обмотав комли конопляной мешковиной и нагрузив в телегу парового грузовика. Малоценные породы просто рассаживали вдоль дороги подальше тут же, не отходя от орешника, а те что пореже — тщательно упаковывали для перемещения. На самом деле, на больших расстояниях на полосе попадалось мало такого подлеска, так что группы грызей, занимавшиеся этим, в среднем проходили куда большее расстояние за день, чем непосредственно пильщики.