Второй Беличий Песок - [60]

Тягая рычаги, Макузь вспоминал Ситрик, Марису, и прочих пушей, а вдобавок не удержался и подумал о том, почему собственно снег идёт именно вниз? В курсе изучения механики грызи расцокивали, что существует некая сила, прижимающая всё подряд к земле, но толком взять в голову было трудно. По крайней мере она была в пух, это уж точно. Грызь проехал на мыши килошагов пятнадцать, пока не достиг приречной станции — там собственно был склад, остановка дальних зимоходов и причал для речных судов. Сейчас же пришлосиха ходить вдоль изгороди и стучать в избы, дабы узнать, почём перья.

— Грызо, ты припушился? — цокнуло из тёмной избы, — Ночь в лесу!

— И что, набрать рот песка, чтоли? — фыркнул Макузь, — Склад на станции трясёт постоянно!

— Ну да, угадал… — согласилось грызо.

Неслушая на обильный снегопад, грызо прошлось по складским сараям, разыскивая требуемое, но ничего не нашлось. Нельзя цокнуть что склады тут были особо огромные, но один пух — несколько сараев шагов в полсотни каждый, содержавшие в себе россыпи и кучи всевозможнейших предметов — попробуй найди. Складской грызь провёл лапой по морде, но делать нечего — пошёл копаться в записях, и через килоцок выяснил, что означенные предметы на склад не прибывали. Прибывать они должны были с Завьюжинска, но слышимо или кто-то накосячил, или просто не хватило места в транспорте — что куда менее вероятно. Макузь попырился ушами в слегка светящееся мутное небо, откуда валом валил снег.

— Понятно, — цокнул он себе, — До Завьюжинска килошагов двести, если пухом — за день можно…

Ситрик вытащила из сумки лампочку и поставила на стол.

— Пух ты! — восхитился Макузь, — Годная!

— Ну, судя по всему, да, — кивнула белка, — Ещё две штуки йа пушам уже отдала.

— Это в пух, — улыбнулся грызь, — Хруродарствую за возню, бельчона.

— Незачто, — цокнула Ситрик, — Это было немного легче, чем съездить в Завьюжинск.

Макузь вспушился, вспомнив поездочку, а грызуниха ласково погладила его ухи. Обе наличные пуши заурчали и заприцокивали, поматывая хвостами.

— Ну как насчёт, Ситти? — спросил Макузь.

Ситрик повела ушками и задумалась.

— Ты не думай что йа против, — цокнула она, — Тот поход, даже в ту непуховую погодку, был очень хрурён! Но мне как-то слишком на всю зиму исчезать из цокалища…

Серо-фиолетовая белочка поприжала ушки, осторожно глядя на грызя.

— Да йа понимаю, — улыбнулся Макузь, — И не в коем случае не тащу за хвост. Хм…

— Думаешь потащить не за хвост, а за другую часть тушки? — хихикнула Ситрик.

— Да нет. Йа подумал «а кто меня-то тащит».

— Всмысле? — удивилась грызуниха, — От тебя только и слышно было — тар, тар, пухотар.

— Так и что? Если бы йа в одну пушу был, это ладно, но тут целое учгнездо. Йа в общем к тому, что они без меня справятся на несколько отличненьков сразу.

— Мак! Ты что, останешься со мной? — уточнила Ситрик, таращась в оба уха.

— Ещё бы, — кивнул грызь, — Почему так, йа цокнул.

Ситрик некоторое время водила ушами и улыбалась.

— Счастье-счастье, — тихо хихикнула белка.

Для Макузя это тоже было счастье, и хотя он был бы очень не прочь пройтись на болота в зимний поход, он резонно решил, что обойдётся. В цокалище было ещё, что провернуть для разгона этого самого дела с таром — точнее даже не для дела, а только для проекта. Для этого пришлось много подумать, прочитать и доцокиваться, а чтобы это делать, надо чтобы было чем кормиться и где сурковать — так что делишки имелись в наличии.

До кучи ко всем этим соображениям, у Макузя как у любого грызя было некоторое чувство довольства от самоограничения; вероятно, это пошло с тех пор как запасливая белочь натаскивала полное дупло отборных орехов. Если не иметь такого чувства, обеспечен перегруз желудка и пустая трата корма — а этого природа не допускает. Грызь даже потирал лапы, предвкушая ожидание результатов — причастные особо не цокали, он и так знал, что они упёрты и намерены пух из хвоста а добраться до тара. К тому же чрезвычайно грела радость Ситрик по этому поводу, так что всё вместе собиралось точно к центру пушнины.

Уж где-где, а в цокалище было чем заняться. Учгнездо продолжало грызть незнание, устраивая эксперименты различного характера, навроде как с сотым дёгтем, так что стоило развесить уши — и за них хватались. Макузя этим не испугать, так что возня проходила вполне в рамках предуслышанного. Кстати, никуда не делся Лес, засыпанный толщенным слоем снега, и продолжал приносить зверькам чистую Хрурность.

Что же до Риллы Клестовой, той самой что шарила в землеграфии, как мышь в амбаре, так она вспушилась — что впрочем никого не удивило. На рыжие уши грызунихи в основном и обрушивались вопросы о том, почём перья. Всмысле, дорогу и всю обстановку до самой Керовки и первого тарного пруда Макузь и Ситрик разведали — всё было и цокнуто, и задокументировано. Однако далее вылезала задача, которая могла привести незнающего грызя в ступорок. Требовалось двигаться в болота дальше, возможно на десять-двадцать килошагов, при этом не имея никаких привычных ориентиров в виде троп и дорог. И не только двигаться, но и закартографировать всё услышанное годным образом.