Второй Беличий Песок - [62]

Распушались с кисточками уши!

Хвост огромный жутко пуховой!

Выходила на берег да пуша,

На высокий на берег крутой.

Короче цокнуть, несколько часов на поезде отнюдь не утомляли, а даже наоборот, веселили. Один грызь ухитрился даже показать такой фокус — подпрыгнув и схватившись за ветку над платформой, он провисел там и спрыгнул уже на хвост поезда, когда тот подъехал. Не меньше смеха вызвали кабаны, стадом пёршие по лыжне и с диким визгом бросившиеся в разные стороны при приближении поезда — слышать визг и подпрыгивание в снегу толстых тушек было смешно. На самом деле кабаны никак не могли на запомнить, что по лыжне ездит поезд, так что их видимая истерика наверняка была наигранной.

Станция Триельская представляла из себя два запасных лыжных пути, на которых отстаивались паровозы и составы для прокладки этой самой лыжни, а также два больших сарая-склада. Всю эту погрызень пересекали лыжни в три раза меньшего калибра — мышиные. Сдесь с большого поезда сгружали поклажу, которую затем растаскивали по дальним углами мыши — ну и происходил обратный процесс, соответственно. Для облегчения оного на станции имелись платформы вровень с дверьми вагонов, чтобы не поднимать вверх. Пятак наличных пушей сгрузился, и Рилла отправилась в Избу — не просто избу, а Избу, за неимением других — прочистить, как оно. Оно оказалосёнок неоднозначно, так как мыши бегали, но когда — одному пуху известно, расписания никто составлять не трудился, потому как трудновато было бы его соблюдать. Все немногочисленные грызи, которым за каким-то рожном понадобилосиха зимой да в Шишмор, добирались на попутных или вообще своим ходом.

Трясти было нечего — грызи запаслись горячим чаем и пошли своими лапами. Шлёндать по крошеному льду в центре лыжни было не особо, но куда лучше чем по целине, где навалило чуть не по пояс. Как раз тут стало уместно нацепить противокусательность и принять все прочие меры, потому как хвост бережёт бережёного. Колея, петляя между деревьями, шла от станции, похоже, вообще не по летней тропе, а как удобнее. Песок в том, что тропа могла себе позволить крутые спуски, они же подъёмы, а гружёная мышь на такую горку не влезет.

Руфыс изучил лыжню и уверенно цокнул, что колея используется достаточно часто, а это внушало. Пока же грызи таращились ушами на заснеженный Лес, соображая, что это уже не совсем тот лес, что в цокалище, а с количеством Дичи в несколько раз большим! На десятки килошагов вокруг, вполне может быть, не было ни единого грызя — только за хвостом, на станции.

Выкладки Руфыса подтвердились быстро — не прошло и трёх килоцоков, как из-за поворота, фонтанируя сизым дымом, выползла мышь с трёмя санями. Сбросив пар, машинка остановилась возле пушей, и тамошний грызь осведомился, почём перья. Перья оказались к месту: Елов тащился на станцию за грузом, и был вовсе не против помощи в погрузке. Пришлось садиться на сани, к мешкам, и ехать обратно. Езда на мыши отличалась тем, что тут уже надо слушать, чтобы не поддало веткой и не сбросило с санок, так что подремать не получится. А дремать люто тянуло, вслуху того что мешки оказались набиты сушёными травами, обладающими сонным действием.

Мешки с сушняком Елов возил с Сушнячихи, а обратно требовалось тащить масло для светильников, инструменты, и большое количество корма — мороженную рыбу, всё те же орехи, топ, и так далеко далее. Грызи лично испытали перетаскивание ящиков с мороженой клюквой на склад, а ящиков с орехами — со склада. Хотя склад был холодный, и лыжня проходила в углублении прямо по нему, таскать приходилось довольно издали, и в одну пушу дело растянулосиха бы надолго. На шесть пушей управились за пару килоцоков, включая надобность годно закрепить груз, дабы не высеять по дороге. Сани, следует цокнуть, и так оказывались нагружены не по пуху, так что туда можно не сесть, а только подсесть сбоку — и опять слушать, чтоб не приложиться об дерево.

— Ничего, если в горку — подтолкнёте, и пойдёт! — заверил Елов, — А вплане раздавить, так ничего с ними не будет. Да и вообще в пух пришлось-с-лосихой, а то пока загрузишь — котёл остывает, опять кипятить.

— Это погрызище, — согласился Жмурыш, — А там вообще допуха чего вывозить?

— Только недавно начали, а так не особо, ходок на десять. Вот туда завозить — побольше будет.

— А что, — осведомилась Рилла, — Эти травки особо ценные?

— Ну как цокнуть… На щенковском базаре объясняли вот так, — Елов показал лапами и ушами, имея вслуху что ценность просто выше ушей, — Цокают, что в шишморских болотах для этой погрызени самые пуховые условия, прёт только в путь.

Судя по набитым мешкам, которые выгрузили с саней, так оно и было. Пока же, набившись как зёрна в початок к ящикам, грызи отправились опять по лыжне в сторону Шишморского цокалища. Им ещё повезло, что мышь ехала в Сушнячиху, потому как пока что это была единственная мышь, туда ездившая — ещё три бегали как раз в цокалище. Стало смеркаться, машинист запалил передний масляный фонарь, отчего видок стал необычным — подсвеченные жёлтым светом, сугробы были непохожи сами на себя. О чём кстати им, сугробам, и было прямо цокнуто, но они промолчали в ответ.