Второй Беличий Песок - [53]

— Вообще никого? — восхитилась Ситрик, — Тогда боюсь не утерпим пойти.

— Не держат. Но предуцокнуть считаю необходимым, — цокнул как отгрыз Курдюк, — Кормиться будете, или сразу попрётесь?

— Йа бы по, — почесал брюхо Макузь.

Все пятеро наличных пушей — потому как подвалили ещё две белкиъ, с полными козинами клюквицы — как следует покормились, перемешав походные запасы и содержимое сдешних погребов, чтобы наваристее было. Ну а покормившись, тушки отяжелели и пришлосиха сурковать, хотя бы и недолго. Только вот день закончился, а переть в темноте никому под уши прийти не могло. Пуши устроились в уголке избы, на широких лавках за неимением там сурящика, но тоже вполне очень даже. Снаружи к тому же замела метель с сильным ветром, так что ночёвка под тёплой крышей приходилась в пушнину.

— Ну как ты, моя пуша? — погладил шёлковые ушки белочки Макузь, — Не притомилась?

— Нет, — улыбнулась Ситрик, — Знаешь, как-то так получалосёнок, что мы вдаль в лес особо и не ходили, а если и ходили, то всё летом, в самую распуху. А тут в предзимье оказывается такое! Йа зверски довольна, что услышала это своими ушами.

— И всё-таки мне кажется, ты оглядываешься в сторону цокалища, — заметил белкач.

— Это да. Скучаю по друзьям, — призналась белкаъ, — Да взять хотя бы Чейни, мы с ней знаешь сколько вместе? Ещё как белочь по веткам лазали, вот.

— Да, это серьёзный зацок, — согласился Макузь, — Но уж по крайней мере сейчас мы ненадолго.

— Сейчас?

— Ммм… ну, йа имею вслуху, что если начнётся какая возня с таром, так, — пояснил грызь, — Как ты на это слушаешь?

— Даже не знаю, — ответила Ситрик, подумав, — Ну впух, когда будет — тогда и подумаю, не горит.

— Цокушки.

С утреца, которое ознаменовалось некоторым снегопадиком, Курдюк, как он и пугал, повёл показывать болото. До того времени, как грызи дошли до собственно предмета, грызь полностью воздерживался от цоканья, разве что трепался про голодилов, о которых все знали, но мало кто действительно слышал своими ушами; толстоборонная тушка, похожая на головастика лягушки, максимум казала из воды плоскую спину.

— Хм, уже хочется его услышать, — призналась Ситрик.

— Поч? — уточнил Макузь.

— Ну, раз его так сложно услышать лично, надо — что?

— Сделать чучело? Ну или зарисовать.

— В запятую, — кивнула белка, — Поскольку в чучелах йа не особо шарю, остаётся зарисовка.

— А это кстати цокнуть мысль в пух, — цокнул Курдюк, — А то вечно на лапах объясняем, кто это.

В то время как у серенькой уже зачесались лапы взяться за тонкое гусиное перо, пуши прошли с пол-килошага вдоль изгородей затопленных делянок. Мощные столбы, поставленные в трясину, держали линию из колючего кустарника и жердей, крайне плохо проходимую даже для медведя. Вслуху того, что она стояла по колено в воде — непроходимую вообще, никакой медведь не будет туда ломиться, за неимением за изгородью открытой бочки мёда. Сами же делянки представляли из себя прополотые от болотной растительности полосы, вдоль которых шли мостки для пушей — можно было их услышать, если заглянуть за изгородь. Сейчас «грядки» были пусты и напоминали просто канавы с подёрнутой плёнкой тины водой.

Вокруг же начало ощущаться болото — запах трясины и сырость чувствовалась даже сейчас, на грани замерзания. Под ногами постоянно хлюпало, а в иных местах среди низкорослых деревцев раскидывалась вода — не паводковая, а постоянная. Пуши топали по тропе, укреплённой брёвнышками, что было куда легче хождения напрямки. Пройдя последний огород, Курдюк мотнул хвостом и остановившись, ослушался вокруг.

— Вон, грызо, — показал он пальцем, — Ухитрись-ка пройти вон туда.

Вон тудом был островок, возвышавшийся над затянутой ряской водой — от тропы до него было шагов двадцать за кусты.

— Да и впух! — цокнул Макузь, ставя рюкзак на землю.

Как он и собирался, грызь стал перепрыгивать от одной кочки, где торчали кусты, на другую — твердь под ногами была ни разу не твёрдой, а бултыхалась при каждом шаге, как кисель. Из потревоженной трясины выходил газ, булькая жирными пузырями через слой тины. Пробравшись таким образцом пол-дороги, Макузь слухнул вперёд — на ряске были отчётливо слышны следы, так что грызь проследил их дальше, до песчаного островка, и убедился, что это лось. Тоесть другими словами, грызо убедилось. Прикинув вес лося, Макузь не побаиваясь наступил туда, где грязь казалась неглубокой и главное где был след.

— Тьфу впух.

— Ой! — цокнула Ситрик, — Помочь, Маки?!

— Пока не надо, не мокни! — отозвался Маки, выбираясь из трясины.

Курдюк внимательно изучал облака, явно подавляя желание заржать. Пуши вернулись к огородам, где были сухие места сесть, и запалили костёр, потому как Макузь провалился выше пояса и дотуда же вымок, само собой. Пока происходили эти пассы, местный начал излагать то, что и хотел изложить — но с примером оно лучше доходило.

— Там большое дерево, — цокнул он, — Корни прямо в жидком грунте. Лось своей длинной ногой нащупывает, куда можно наступить, и так переходит. Чисто ли это?

— Угу, — кивнул Макузь, шмыгая носом — холодок значительно пробирал после купания.

Далее Курдюк цокнул ещё много чего, а Макузь не приминул достать бумагу, перья с чернилами и записать тезисно, чтобы не забывать и для последующего. Вышло, что в самых нулевых следует всегда держать сухим хвост! Огромный пуховой хвост, будучи сухим, никогда не провалится в трясину сразу — чтобы намокнуть, ему потребуется до сантицока, а за это время немудрено вылезти, или на крайняк бросить верёвочную петлю на ветку. Такие верёвки с грузиками Курдюк тоже показал и настоятельно рекомендовал к использованию. Также он цокнул о ядовитых змеях, которые зачастую скапливаются на сухих местах в болоте, особенно ко времени выхода из спячки или впадению в оную — главное не развести костёр на их гнезде. Помимо змей, в болотах имелись и ядовитые растения, причём ядовитые одними только шипами, а отнюдь не при приёме внутрь! Макузю и Ситрик это не особо грозило, потому как у них имелись толстые пухогрейки из плотного клоха, но знать конечно следовало. Пуши поблагодарили пушу за, на чём он и отчалил по своим делам.