Второй Беличий Песок - [107]

— Ну, вам слышнее, — хихикнул тот.

— Да, конечно, — мило улыбнулась Ольша, но тут же схватила грызя за ухо — просто в прямом смысле, лапой, — Ну-ка выслушай всё ушами, раз не удосужился ранее…

У Ольши были все задатки чистого цоканья, и хотя до уровня Ситрик она не дотягивала, сразу было понятно, что грызуниха из Треожисхултов. Ситрик же натурально оказалась с потрёпанными ушами, потому как заметность фиолетовым окрасом выливалась в то, что грызи чаще всего цокали именно ей. К удаче, у белки была шапка с опушкой из лопухового пуха, крашенная точно также, как уши — в серо-фиолетовое с чёрным; эту шапку одевали по очереди разные пуши, Макузь в том числе, чтобы спасти Ситрик от окончательного выноса мозга, но при этом не затормаживать процесс.

Не заторможенный процесс развивался в четыре раза быстрее расписанного плана; это было вызвано в нулевую очередь обилием трясов, а также подкреплениями в виде передвижных бригад лесозаготовки, которые помогли быстро выпилить чернолесье и расширить дороги. В топях повторили раннюю операцию с наморозкой дороги и набросали материала по маршруту пролегания гати далее Керовки, до островов, и соответственно прудов с искомым. Решение было логичное — класть столько настила, сколько есть осины, а рельсы проложить позже.

Основные заварщики компота также просчитали, как наиболее выгодно проложить дорогу, и выяснили, что проще всего будет сделать петлю, поочерёдно захватывающую все станции, так чтобы поезд проезжал всё время в одну сторону — чуть дольше по расстоянию, но получится быстрее. У этого решения однако была и ружа: пока петлю не замкнут, поезда будут вынуждены ездить только туда-сюда в тупик, и возвращаться задним ходом, что было не в пух. Макузь разбрыльнул, прикинув, что для полной постройки всей дюжины платформ может потребоваться несколько лет, и забраковал собственную идею. Дорогу переделали — благо на бумаге, а не в болоте! — так что теперь ветка шла к самой дальней станции, а к остальным имелись ответвления на стрелках. На самой станции предполагалосиха сделать разворотный круг, дабы поезд не ехал гузлом вперёд, благо для узкоколейки его диаметр не превышал полусотни шагов.

— Минимум одинадцать стрелок, — цокнула Ситрик, показывая на схему, — Это жирно.

— По старому варианту было в два раза больше, — зевнул Макузь.

— Как так?

— Вот так. Вокруг каждой станции пришлось бы делать объездной путь, чтобы не закупоривать всю линию, а это по две стрелки на каждой станции.

— Тогда чисто.

— Не совсем, — покачал ухом грызь, — Когда йа думал о стрелках на станции, то учитывал что их смогут переключать трясущие с самой станции. А так у нас стрелки оказываются пух знает где, точнее на островах, так что переключать придётся, слезая с паровоза.

— А когда двое поедут навстречу, вот так? — показала Ситрик.

— Упрутся, — покатился по смеху Макузь, — На этот случай что-нибудь надо изобрести, например сигнализацию или расписание, чтобы по времени.

Потом так и сделали, но до этого ещё требовалосиха доцокать. Пока грызуниха разбирала организационные вопросы и прочищала, Макузь хватался за инструмент и лопатил металлические предметы в большом количестве и ассортименте, потому как уже был возведён большой сарай для сборки подвижного состава, и следовало собирать то, что успели привезти Соболя и прочие лыжные животные. Вдобавок грызи сообразили, что нужны не только паровозы и вагоны, но и путеукладчик, не вслух будет цокнуто. Собственно, чтобы не цокать вслух, один из грызей написал на бумажке, и показал всем. Мысль была трезвее некуда, потому как класть влапную около двадцати килошагов рельс, пусть и узкоколейки — не самое в пух; вдобавок, больше половины пути приходилось на деревянные настилы, в которых нужно выпиливать пазы для укладки опорных брёвен — не шпал, а брёвен вдоль рельса, внутрь которых и забивался сам рельс, выполненный в виде желобка. Сделать такой объём топорами быстро не получится, а если приспособить фрезы, приводимые в движуху от паровика — совсем другое кудахтанье.

С этим укладчиком возни получилось столько же, сколько со всеми остальными изделиями вместе взятыми. Щенковские заводчане хорошо знали своё дело, и ихние машинокомплекты для паровозов изменённой конструкции собирались без проблем, а вот с собственными изысками приходилось биться много дней, пока не начинало работать, или не бросали за полной бесперспективностью. От сарая-депо уже уходила ветка с рельсами, так что на ней и испытывали первые паровозы типа «ящерица», названные так за сидящее на земле брюхо. Кстати цокнуть, пуск паровозиков по узкоколейке пришёлся как нельзя вовремя, как раз к весеннему половодью, когда всё вокруг развезло в кашу. Причём к полю, где возились пуши, это относилось более, чем к любому другому месту — тяжёлая техника разворотила землю, и оттаяв, она превратилась в болото; к тому же сдесь не было дёрна и кустов, чтобы как-то связать грязь.

Всё обширное поле на месте выпилки было практически непроходимо — с трудом удавалосиха карабкаться по грязи в сапогах, а паровики на колёсах просто сразу садились на оси; с гусеничными было не особо лучше, потому как чтобы добраться от одной стороны поля до другой, требовалось по пол-дня, что мимо пуха. Вслуху этого грызи тут же схапали все имевшиеся вагонетки — а было их три — и катали груз на них, потому как вагонеткам на рельсовой колее было глубоко попуху на грязь. На этом примере даже самые скептически настроенные пуши услышали, что желдорога — это очень серьёзно.