— Подушка для нюха ничего не дала.
— А ты принес подходящий запах?
— Забыл.
— Зато я принесла.
— Ольга! Ты просто прелесть! Спасибо. Надушим подушку! А это кто? — спросил парень и повел плечом назад, где стоял позабытый Жолт.
— Жолт. У него тоже собака, — сказала Ольга.
— Нет у меня собаки, — буркнул Жолт.
— Как же нет? — возразила Ольга. — Ты сам сказал, что собака есть. Только она семейная.
— Семейная собака! Умора! — сказал Чаба и, смерив Жолта ироническим взглядом, засмеялся. — Ты, колобок, всегда такой остроумный?
— Собака не моя. Понятно? — покраснев, сказал Жолт.
— Да, сэр, совершенно понятно. — Чаба вновь засмеялся низким, гортанным смехом.
— Как ты погано ржешь! — бросил Жолт.
— Попридержи язык, птенчик! Моя собака не выносит таких наглецов, как ты…
Ольга схватила долговязого за руку:
— Чаба, ну что ты к нему привязался! Эта дуреха его укусила. Чуть выше кисти.
— Как укусила? Может, ты ее натравила?
— Да нет же! Она сама…
— Вот это уже беда. И немалая. За собакой надо следить. А впрочем, не так уж это и важно! Зубы-то у нее молочные. Подумаешь, укусила. Просто смешно. А все потому, что ты злобствуешь, шкварка…
— Шкварка — твоя крестная мать!
— Послушай, тебе, как видно, неймется! Хочешь получить в рожу? — сказал Чаба, мрачнея.
— Если твоя рожа не была еще бита… — усмехнувшись, откликнулся Жолт и сжал кулаки.
Доберман, прижав уши, метнулся к нему, как торпеда.
— Сули, ко мне! — Чаба рванул поводок и выразительно посмотрел на Жолта.
Жолт побледнел, но не двинулся с места и лишь косился на хрипящую собаку, которая подобралась для нового прыжка.
— Видишь, птенец? Тебе выгодней сохранять выдержку.
— Не боюсь я твоей дрянной собаки! — сказал Жолт с лихорадочной злостью, и губы у него задрожали.
— Это я вижу, — сказал Чаба. — Пойдем, Ольга! Щенок так и рвется схватить его за штаны.
— Какой ты, Чаба, сегодня противный!.. Ты даже не замечаешь… — сказала Ольга и стала прямо напротив Чабы.
— А что я должен заметить? — нехотя спросил он.
— Что я не хочу, чтоб вы ссорились! Нет! — сказала она решительно и даже прикрикнула.
И это подействовало: Чаба удивленно посмотрел на Ольгу, и брови у него нервно зашевелились.
— Черт! Из-за какого-то колобка…
— Не называй его колобком! Его зовут Жолт, и он пришел сюда по моему приглашению. Я хочу, чтоб ты принял к сведению: его пригласила я. Значит, Жолт мой гость, и поэтому, я надеюсь, твой гость тоже. Мы покажем ему дрессировочную площадку. И пожалуйста, слушай внимательно, когда я тебе что-нибудь говорю, очень прошу тебя, — взволнованно и стремительно говорила девочка.
Чаба схватился за голову. Даже Жолта разобрал смех.
— Ладно, ладно, я все понял, — наконец сказал Чаба. — Какое счастье, что бабушка меня крестила. Когда восемнадцать лет назад она подставила мою голову под струю святой воды, то предвидела именно такие минуты. Тебя тоже крестили? — дружелюбно спросил он Жолта и показал на него рукой.
— Меня нет, — слегка озадаченный, сказал Жолт.
— Об этом я догадался. Значит, ты язычник.
— Ага, — внимательно слушая, сказал Жолт. — Забывчивые родители. Они подвели.
— Возможно. И вот сейчас ты стоишь у подножия горы Шаш, как не знающий милосердия варвар.
— Не беда, здесь он научится дружбе, — вставила Ольга, сияющими глазами глядя на мальчиков, которые чуть было не подрались.
— Что же вы, дружбе учитесь у собак? — спросил Жолт, усмехнувшись.
— Конечно, — ответил Чаба. — У кого же еще? Не хочешь же ты сказать, что дружбе учатся у людей!
Жолт, очень довольный, хохотнул. Чаба ему уже нравился.
— Так и быть. Посмотрим на это поближе. Ха-ха!
— Здорово ты хохочешь, младший братишка. Мелодично.
— Я не младший, — буркнул Жолт. — И никогда уже им не буду.
— Значит, ты старший.
— В отношении меня титул младшего звучит достаточно глупо. Я старшая ветвь, а вернее, сучок, если это вас не шокирует. Моей сестре десять лет.
— Ладно, тогда я буду звать тебя Сучком, — сказал Чаба. — А теперь пойдем. Профессор, наверное, ждет.
Он свистом отдал доберману команду, и доберман молча последовал за ним. Ольга шла посредине. Сначала они поднимались вместе, а когда тропа сузилась и дорогу стали загораживать ветви, пошли гуськом.
— Вперед выходи, Сучок! — сказал Чаба.
Жолт пожал плечами. Он смутно чувствовал, что дружелюбие Чабы вызвано только тем, что этого хочет девочка.
— Как зовут твою сестру? — спросила Ольга.
— Беата.
— Беата. Значит — «счастливая».
— Да.
— Она и правда счастливая?
— Откуда мне знать? Смеется она довольно часто.
— Это ей купили собаку? Да? Чтоб она ее охраняла, — сказала Ольга.
— Да нет. За настоящей собакой ведь надо следить… А эта собака просто так, для забавы.
— Молодая? Сколько ей? — с интересом спросила Ольга.
— Семь месяцев.
— А порода?
— Пойнтер… или как там его…
— Господи! — Ольга даже вскрикнула.
Чаба нагнулся к своему доберману и обратился к нему с непонятной речью. Доберман слушал с глубоким вниманием.
— Сулиман, Сулиман, ты, должно быть, ошеломлен. Ты, если можно так выразиться, разинул уши. По-моему, это смешно. А по-твоему? Тоже? Тогда хохотни, и дело с концом!
Доберман взвизгнул, потом коротко тявкнул.
— Громче! — скомандовал Чаба.
