Второе пришествие - [6]

— Конечно, у него — семь, а у меня-то одна голова! Одна единственная! И если я её потеряю, другую мне никто не подарит! Так что я, в случае проигрыша, теряю всё — а Вы только своего дракона, хоть и семиглавого!

— Ну ладно-ладно. Я бы мог Вашу голову и так отрубить, но это не доставит мне удовольствия, со мной уже никто не играет, истосковался я по карточным играм. Дракона, так дракона. Пусть будет по-вашему, и давайте начинать поскорее.

Герцог сдал карты, рыцарь посмотрел на свои карты — и похолодел. «Боже, какой я дурак, — подумал он, — поставить на карту свою жизнь!» Но деваться уже было некуда, и они начали игру.

Долго играли они, не один раз всходило и заходило солнце, не одну пару подсвечников меняли слуги на карточном столе. Рыцарь был внимателен и спокоен, он привлек все свои способности, вспомнил всё, чему учил его дракон, тщательно следил за игрой, и конечно же… проиграл.

— Ну вот и конец нашей игре, господин рыцарь, — сказал ему герцог — благодарю вас за интересную игру, смею Вас заверить, давненько я не получал такого удовольствия! Но игра — есть игра. Дракона Вы не выиграли, а вот голову свою проиграли, но согласитесь, игра была очень интересной, одно время я даже забеспокоился, был момент, когда перевес был на Вашей стороне, но увы — удача Вам изменила. Так что сейчас слуги проводят Вас в темницу, а потом, как мы и договаривались, Вам отрубят голову. Скажу Вам честно: мне будет искренне жаль — Вы очень интересный партнер, но я человек слова, и не могу его нарушать. Ах, если бы я мог — я бы с радостью сохранил Вам жизнь, но законы чести, карточный долг, впрочем, как игрок игрока Вы меня, конечно же, понимаете.

— И когда же мне отрубят голову?

— Может быть, сегодня, может быть, завтра, а может через неделю — когда захочу, тогда и отрубят, а Вы что, торопитесь? Право же не стоит, уж не беспокойтесь — за мной не пропадёт, раз сказал, что отрубят — значит, непременно отрубят.

— Эй, стража! Проводите рыцаря в темницу, да в самую лучшую камеру!

Рыцарь шёл впереди стражника, весь поникший и подавленный, а стражник недовольно бурчал:

— Говорил я Вам, господин рыцарь, не связывайтесь с герцогом, говорил, предупреждал — не послушались доброго совета!

— Помолчи, и так тошно, — ответил рыцарь.

— Вот сюда, — сказал стражник, открывая дверь темницы, как и велел герцог, самая лучшая камера, проходите.

Рыцарь вошёл. Тяжело лязгнули засовы на железной двери, и бедный, несчастный рыцарь оказался в темнице. Через узкое, забранное решёткой окно была видна дворцовая площадь. По ней сновали какие-то люди, тащили доски, бревна, и рыцарь понял, что они будут сооружать эшафот, видимо, герцог не намерен был надолго откладывать взыскание карточных долгов.

Ночь прошла в отчаянии и тревоге. Несчастный рыцарь думал о бедной принцессе, которая напрасно будет ждать его возвращения из дальних чужих краев. Он сгинет здесь, на чужбине, и никто не узнает о его судьбе, никто не придет к его могиле, никто не проронит на неё слезу, не положит букетик полевых цветов.

Наутро в темницу к рыцарю вошёл герцог с палачом.

— Приветствую Вас, храбрый рыцарь, я понимаю, как Вам не терпится вернуть мне карточный долг, но должен Вас огорчить, ещё не готов эшафот, так что придётся немного обождать, думаю, самое позднее — завтра, мы сможем произвести расчет.

Рыцарь молчал.

— Чем казнить будем, мечом или топором? — спросил палач.

— Можно мечом, а можно и топором — ответил герцог де» Гир, — это уж пусть господин рыцарь выбирает, его голова — стало быть, ему и решать. Что скажите, господин рыцарь? Как Вам будет угодно, я ведь, знаете, по натуре демократ.

— Как воин и рыцарь, я предпочёл бы погибнуть от меча.

— Вот-вот, видите, господин палач — вот это ответ достойный рыцаря и мужчины!

— Всё ясно, — ответил палач — значит, стало быть, топором.

Они ушли, вновь оставив рыцаря одного со своими мыслями, а мысли, доложу я вам, были скверными. Весь день ходил он из угла в угол своей темницы, а ночью прислонился к решетке окна и, незаметно для себя задремал. Проснулся он от того, что кто-то лизнул его в нос жестким шершавым языком. Несчастный рыцарь открыл глаза и увидел, как сквозь решетку пыталась протиснуться драконья голова.

— Привет, мой рыцарь — прошипела она — еле тебя разбудил, ну ты даешь, спишь в ночь перед казнью как младенец в колыбели.

— Ну вот, дракон, как видишь, я проиграл.

— Да что ты, бог с тобой! Как же ты проиграл, когда ты выиграл! Я ведь говорил, что признаю только честную игру, а герцог, шельма этакая — махлевал, у него лишний туз был в колоде, и как ты этого не заметил? Ну да ладно, все равно теперь я принадлежу тебе и готов выполнить любое твоё желание.

— Для начала вытащи меня отсюда.

— Ну, это проще простого, могу расплавить решетку огнём, это мне запросто, ну сущие пустяки, знаешь какую температуру я могут развить все мои семь голов? Больше тысячи градусов! Ни один металл не выдержит.

— Но тогда ведь и я сгорю вместе с этой решёткой.

— Да, пожалуй, сгоришь, как я сразу об этом не подумал? Значит, вытащить отсюда я тебя не смогу. Так что проси всё что угодно, но только не это, чего не могу, того уж никак не могу.