Второе апреля - [66]
Теперь Рая совсем ее не боялась. Петр даже не обращал на Клавку внимания. А на главный и страшный вопрос: «А правда, Клавка очччень красивая?» — только пожал плечами и сказал: «Несерьезная она девушка». И это значило еще и то, что Рая — раз он ее полюбил — не такая. Она серьезная девушка, Рая...
— А на что нам сдался этот злыдень... ну, партком? Он же все время к тебе чипляется! — сказала она, простодушно глядя на своего Петра. — Давай его не позовем.
— Странно ты рассуждаешь, — сказал Петр. — Как же это я позову весь актив, а парторга не позову? Это ж неправильно, даже с политической точки.
Ясно, что с этой точки Рая еще не все понимала. Но она, конечно, научится, около него.
Анна Архиповна чуть не умерла со страху, когда узнала, каких больших людей ей придется принимать. Она заявила, что ничего не умеет по-культурному — ни подать, ни принять. И лучше ей заранее уехать от позора в Джанкой, к своей старшей замужней дочке Кате...
Но все обошлось хорошо. И стол был богатый: Петру выписали по госцене поросенка и восемь штук кур. И с вином в виносовхозе, ясное дело, вопросу не было. А чего покрепче достали у инвалида Кигинько (у которого жених по принципиальным соображениям покупать самогонку, конечно, не мог, и пришлось ходить теще, и относить зерно и сахар, и все устраивать как будто бы по секрету).
6
... Нельзя сказать, чтоб было как-нибудь особенно весело. Но свадьба получилась все-таки хорошая. И «горько» все кричали! И Петр с Раей целовались. И Сальников опять кричал «горько!» и шутил: «Не бойтесь, от поцелуев детей не будет», а Федор Панфилович смеялся и говорил: «Это точно».
Потом директор поинтересовался, что ж это товарищ Павленко не пришел, уважаемый парторг наш.
— Я его приглашал, — сказал Петр. — Лично...
— Да ему низко с нами посидеть, — сказал Сальников, у которого были разные обиды на парторга по той же линии, что у Петра. — Ему низко.
— А чего ж? — печально заметил бухгалтер. — Раз человек был такой шишкой, то ему скучновато в нашей деревенской жизни. — И прибавил глубокомысленно: — Когда грани стираются еще в недостаточной степени.
И тут Петра разобрало любопытство, и он нарушил свое правило — спросил, кто же такой был этот Павленко в своей прошлой жизни.
— О-о, — сказал Федор Панфилыч и поднял над головой соленый огурец, — он сейчас штрафник, а был фигура! Он мог надавить кнопку в своем кабинете и сказать: «Вызовите ко мне генерала». И генерал приходил и говорил: «Здравия желаю!»
А Гомызько добавил:
— Ба-альшой был человек. Но с разными соображениями. Он, понимаешь, вдруг бух — докладную на самый верх. Критическую. И не в струю. И все. И поехал к нам. — Он усмехнулся и опрокинул в рот стопку инвалидова зелья. — На укрепление!
Тут гости пригорюнились и призадумались.
Пошел совсем уже унылый разговор про то, что стало тяжело служить. И вот Ревякин на бюро вдруг погорел, — как швед под Полтавой. Ни с того ни с сего, из-за кок-сагыза. И ни черта не разберешь, чего хотят, и невозможно, ну никак невозможно подгадать.
И все запели очень громкими печальными голосами:
Была в этом степном реве глухая тоска по тем временам, когда они сами запрягали и распрягали коней, копали крыныченьки...
И Рае вдруг стало грустно. Она выскользнула из шумной и жаркой комнаты на крылечко. Потом зачем-то разулась и босиком спустилась по ступенькам, еще хранившим дневное тепло, прямо во двор, на прохладную, щекочущую ноги траву...
В черно-синем небе горели большущие яркие звезды, ни одну из которых Рая не знала по имени. В траве заливались цикады. За окнами, чуть приглушенная расстоянием, гремела песня, разрывающая душу печальной своей силой.
И Рая с особенной ясностью почувствовала, что жизнь ее решительно меняется и очень скоро, наверно, уже завтра, настанет для нее что-то необыкновенное, обрушится счастье, такое огромное, что можно просто не выдержать. И почему судьба выбрала именно ее, Раю? За что ей такое счастье? Ведь Клавка с лица и фигуры в тысячу раз красивее ее, а Нюра Крысько, наверно, в десять тысяч раз лучше по душе. По этой Нюре можно проверять совесть, как мама проверяет по радиописку, в семь часов вечера, часы. Так же можно проверять по Нюрке совесть, с полной надежностью.
А вот выбрала судьба именно Раю. Конечно, старые люди говорят: судьба слепая. Но ведь Рая-то зрячая! И обязательно надо ей как-нибудь оправдать свою новую удивительную судьбу. Потому что нет хуже, как ехать в поезде без билета (Это Рая как-то попробовала) или быть зазря осчастливленной. Рая еще не знает, как ей можно себя Оправдать, но Петя ее научит.
Так вот с туфельками — розовыми сандалетами — в руках она вернулась в комнату. Но никто там не заметил особенной перемены в настроении невесты, никто не удивился, что она пришла босиком. Раскрасневшиеся, мокрые, напряженные, как на работе, все были заняты Песня была исключительно хорошая, и гости, пока Рая там гуляла, успели, уже как следует спеться...
торжественно и грозно вопрошал хор. Потом все замолчали, будто и на самом деле раздумывали. И наконец откуда-то из дальнего угла кто-то бросил, негромко и вроде бы лениво:
Рассказ из одноименного сборника и послесловие Бенедикта Сарнова. Советский Писатель, 1990 г.
Илья Зверев (1926–1966) родился в г. Александрии, на Украине. Детство провел в Донбассе, юность — в Сибири. Работал, учился в вечернем институте, был журналистом. В 1948 году выпустил первую книгу путевых очерков.Илья Зверев — автор многих книг («Ничего особенного», «Государственные и обыкновенные соображения Саши Синева», «Все дни, включая воскресенье…», «Второе апреля», «Трамвайный закон» и др.). Широкому кругу читателей известны его рассказы и повести, опубликованные в журналах «Знамя» и «Юность». По его произведениям сделаны кинофильмы и спектакли («Непридуманная история», «Второе апреля», «Романтика для взрослых»).Писатель исследует широкие пласты жизни нашего общества пятидесятых и первой половины шестидесятых годов.В повестях «Она и он», «Романтика для взрослых», в публицистических очерках рассказывается о людях разных судеб и профессий.
Повесть из альманах «Мир приключений» 1957 (№ 3)Для старшего возраста.Рисунки И. Вусковича.
Опубликовано в журнале «Юность» № 10, 1963Рисунки Б. Косульникова.
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.