Вторая жизнь - [34]

– Вы же учительница… – промямлила Лиза. – Рома говорил, что в музыкальной школе… педагог известный.

– А я и швец, и жнец, и на дуде игрец! – расхохоталась Валентна Даниловна. – Конечно, утром я педагог, а вечером певица. Да ладно, это я молодая рулады выводила – и под Пугачиху могла, и под Ротару. Сейчас вот только «Любава» осталась. У нас все прилично. Сарафаны, кокошники – не придерешься. Мы в этом, в тендере, нет, в тренде, Ромка, я правильно говорю? Я с годами умная стала – куда ветер дует, туда я и нос держу. Поэтому и дачку отстроила. Слышь, Лизка, ты такая худая, присоветуй мне, на какую диету сесть. Только недолго – я долго не жрать не могу. Присоветуешь?

Лиза кивнула и ушла в ванную. Дверь не закрывалась – щеколда была сорвана. Видимо, в этом городе у всех были проблемы с крана́ми, со щеколдами и с водой.

Когда Лиза вышла из ванной, Рома уже спал на узком диванчике.

– Он всегда тут отсыпается, – объяснила Валентина Даниловна, – тут воздух, тишина.

– А почему так темно? – Лиза посмотрела на часы. Половина пятого.

– Так у нас три фонаря на весь город, и те в четыре отключают. Электричество экономят. Да и кому надо? У нас тут не так, как у вас, – по домам все, чай пьют, телик смотрят. Ты чай-то будешь? Я травяной заварила – у меня тут все: кони, люди. Смешала, в смысле, мяту, ромашку, пустырник. Ну ты поняла, да?

– Поняла.

– А теперь скажи мне, чё ты на моего Ромку позарилась? Другие, что ль, не брали уже?

Лиза посмотрела на свекровь. Она на глазах растеряла свою разухабистую веселость и смотрела на Лизу с нескрываемой ненавистью. И в этот момент вполне могла укусить ее своими острыми мелкими зубами. Вцепиться в шею и загрызть за своего Ромку.

– Я тебе так скажу. Я всегда говорю как есть, – продолжала Валентина Даниловна. – А ты или съешь, или подавишься. Ромка мой мужик тот еще. У него баб было столько, что я считать устала. Ты такая вся из себя – каменья-соленья нацепила и сидишь, зовущая к поцелуям. Так я тебе доложу, и не говори, что не предупреждала, – видала я таких, пусть он с тобой поваландается, я уж стерплю как-нибудь, а женится он на нашей, на местной. Поняла? А надумаешь ему жизнь поганить, так я на тебя управу найду. У меня рука тяжелая, я один раз случайно махну, так ты не встанешь.

– Вообще-то мы уже поженились, – сообщила Лиза.

В этот момент на улице раздались хлопки от взрывающихся петард.

– Страна контрастов, едит твою. Вот тебе и здрасьте-покрасьте! Вот тебе и баптистка-евангелистка на мою голову. Вот тебе и нарядница-разрядница! Пойду я, перекурю это дело.

Валентина Даниловна вышла на лестничную клетку. Лиза осталась сидеть на кухне, но через минуту не выдержала и пошла будить Рому. В конце концов, это его мать, пусть с ней сам и разбирается. Еще и называет его так противно – Ромка.

– Ром, Рома, просыпайся!

– Что?

– Ничего. Я ей все сказала.

– Что сказала? Кому?

– Валентине Даниловне. Сказала, что мы поженились.

– Зачем?

– Так получилось. Она мне стала угрожать и рассказывать, сколько баб у тебя было. И что ты на мне не женишься. А что мне оставалось? Ты спишь, а я отдувайся?

– Ладно, разберемся. Где мама?

– Пошла перекуривать на лестницу.

Рома встал и пошел за матерью. Лиза вышла следом. Она не хотела, чтобы свекровь за ее спиной говорила гадости. Пусть уж в лицо все скажет.

Валентина Даниловна не больно-то убивалась – спокойно курила. По лестнице поднимался мужик. В руках он держал пластиковую бутыль с прозрачной жидкостью. Мужик был пьян, но на ногах держался.

– О, Славик, здорово, – поприветствовала соседа Валентина Даниловна.

– Ромка, здорово. Даниловна, и тебе не хворать, – ответил мужик.

– Славик, ты чё несешь? Воду, что ль, святую? – хмыкнула Валентина Даниловна.

– Ага. Будешь?

– Да что грешить прокуренным ртом? – хохотнула Валентина Даниловна. – Я завтра зайду за водичкой-то.

– Заходи, если чё останется.

Славик долго ковырялся ключом в замке, но справился.

– А что, праздник какой? – удивилась Лиза.

– Да у Славика что ни день, то праздник, – объяснил Рома, – самогон он нес.

На лестницу вышла еще одна соседка.

– Ромка приехал! А слышу, голос-то знакомый вроде! – обрадовалась она.

– Здрасьте, теть Свет.

– А это кто ж с тобой? – Соседка разглядывала Лизу.

– А это, Свет, моя невестка! – объявила Валентина Даниловна. – Приехали – вот, в известность поставили.

– Как это? Как это в известность? Что? По залету, что ль? – заахала соседка.

– Нет, вроде не по залету, – ответила Валентина Даниловна. – Или эту новость вы припасли? Когда сказать-то собирались? На Новый год сюрприз устроить? – Голос Валентины Даниловны начал звенеть.

– Мам, перестань, нет никакого залета. И свадьбы не было. Просто пошли и расписались, – успокоил мать Рома.

– Ой, Светка, какой у меня сын-то умный, какой головастый! Прямо смотрю и поражаюсь – в кого такой? Я ж только щас дотумкала! Он ведь по расчету женился!

– Как это? – Соседка аж рот раскрыла от любопытства.

– А вот так. Невестка-то у меня – москвичка. С собственной квартирой. Да? С квартирой же?

Рома кивнул.

– А она оказалась такой дурой, что ухватилась за последний шанс. Лиз, тебе лет-то сколько? Двадцать шесть? Двадцать семь? Вот она его в квартире пропишет, Рома-то в столице и зацепится. А как только зацепится, так сразу и разведется. Да, Ромка? Я правильно рассуждаю?