Вторая жена Пушкина - [21]

12.

Вот ведь какой парадокс: богиня Диана, она же Артемида, дочь самого Зевса, действительно была у греков охранительницей матерей. Ее покровительство обеспечивало женщинам благополучные роды. И Диане Моргалкиной она, наверное, старалась помочь. Но сама мифическая богиня Диана, в отличие от многих других богинь, почему-то не рожала. Видимо, ехидный человек сочинял древние мифы, оказавшие столь серьезное влияние на человечество. Может, их создатель сам в них не верил? Завести бы богине Диане прекрасного мальчика, а не таскаться по лесам с луком и стрелами в надежде подстрелить лань. Но родить богиня почему-то не смогла. Может, не решила, от кого зачать? боялась гнева отца? или дурного предсказания? Та первая Диана была родной сестрой Аполлона, -- не случайно на стене у Дианы Моргалкиной, над диваном, висела сильно запылившаяся, с точками от мух, репродукция со знаменитой картины Брюллова "Встреча Аполлона и Дианы". Пушкин на нее подолгу внимательно смотрел.

-- Мой брат Аполлон -- прорицатель, бог мудрости, покровитель искусства, -- часто повторяла Моргалкина, прикрывая веки, будто вспоминала что-то, с ее собственным детством связанное. -- Он -- идеал мужской красоты и гармонии. Только таким будет наш с Пушкиным сын!

Год она кормила Сашу грудью, бегала в детскую кухню за бутылочками с молоком и творогом. Мыла мальчика и пеленала, стирала грязные пеленки по три раза на дню, сражаясь с микробами, тщательно проглаживала все утюгом, который приходилось греть на газу на кухне и бежать с ним в комнату. Диана пела песенки, терпеливо ждала, когда Саша встанет на ножки. Ждала, когда покажет пальцем на прислонившегося к шкафу Пушкина, когда заговорит и скажет ему "па-па", как она его каждый день учила. Ждала, когда попросится на горшок. Почему-то все задерживалось. Год прошел, а мальчик не произнес ни единого членораздельного слога, ползал на четвереньках, на ноги вставать не хотел, сопротивлялся, кусал мать.

Перед тем как отдать Сашу в ясли и вернуться в музей, без которого она уже тосковала, Диана, посадив сына в коляску, двинулась за справкой в детскую поликлинику. Там старая врачиха поморщилась, осмотрев мальчика, велела сделать все анализы. Еще раз ощупав Сашино тельце, выписала направление к невропатологу. Невропатолог тоже ничего толком не объяснила, только молоточком по Сашиным ногам постучала и выписала квиточки на рентген и к психиатру.

-- А к психиатру-то зачем? -- спросила в тревоге Диана. -- Я вполне нормальная, отец тоже...

Невропатолог посмотрела на Диану внимательно и как-то невнятно объяснила:

-- Мальчик медленно развивается. Все что угодно может быть... Может, алкогольное зачатие... Или генетический дефект... Где работаете?

-- Я музейный работник...

-- Никогда не облучались?

-- В музее что ли?

-- Мало ли... Теперь где угодно можно облучиться, хоть в трамвае... Надо мальчика обследовать, тогда видней будет...

Принялись обследовать Сашу, и психиатр -- как обухом по голове Диане. Сперва диагноз звучал так: "Олигофрения невыясненной этиологии, проблематично связанная с родовой травмой (щипцы)". Потом, при следующем визите, диагноз еще более ухудшился: "Болезнь Дауна, патология эмбриогенеза". Наконец в истории болезни появилось слово "имбецил", прочитав которое, Моргалкина чуть не потеряла сознание, потому что в промежутке между визитами уже книжки полистала, и там черным по белому писано про таких, что это "ребенок-идиот".

-- Боже мой, несчастье-то какое! -- причитала она вслух по дороге домой, катя коляску и таща на руках потяжелевшего Сашу. -- Какая беда на меня свалилась, Господи!..

Прохожие на нее оглядывались.

Нескончаемые хождения Дианы по поликлиникам только обнадеживали, а результаты никак не проявлялись. Одни советовали массажи, другие чудодейственные средства из Тибета и акульи плавники, третьи говорили, что лучше всего специалистов-дефектологов нанять за наличные деньги и они будут с утра до вечера Сашу развивать. Где же средства взять? Тут уж никакой брат из Мексики не в состоянии помочь. Только результаты, четвертые говорили ей, или будут небольшие и не скоро, или вовсе их не будет.

Диана металась. Пошла в церковь, молилась, молилась неистово, но это не помогло. Она жила по инерции, крутилась, как всегда, однако это была не жизнь. По ночам плакала, когда Саша спал, а она сидела возле него, уставясь в одну точку. Под утро проваливалась в сон. Черный тоннель привиделся ей, и она идет, не видя, не слыша. Саша у нее на руках, и Пушкин рядом с ней бредет молча. Шаги ее все быстрей, кто-то ее нагоняет, и тут молния, гром... Она проснулась от крика Саши. Он лежал мокрый. На календаре было 29 января -- день смерти Пушкина.

Хотя у Моргалкиной Пушкин всегда был живой, день этот для нее и для всех сотрудников музея значился траурным. И сегодня в ее комнате наступил траур, она его чувствовала. Весь день прошел нервно. Диана места себе не находила. Она металась по комнате, вымыла пол, чего года три не делала, мебель передвинула, чуть шкаф на себя не опрокинув, но от всего этого легче не стало. Саша кричал так, что у нее разболелась голова.