— От вас волос, как в парикмахерской.
Аникеев посочувствовал Юле:
— А ты отдохни.
Какой-либо неловкости перед очень красивой Юлей он не испытывал: Юля готовила его к операции; порога застенчивости или еще чего-нибудь между ними быть не могло. Юля его провожала как бы в полет на неведомую планету.
Перед выпиской Аникеев купил гвоздику, отнес ее Юле на пост, сказал загодя приготовленную фразу. Что сказать Юле, он придумывал долго. Остановился на самом коротком:
— Ты меня провожала в полет.
— Я знаю, — сказала Юля.
Через неделю Аникеев позвонил доктору Шершневу. Доктор сказал: «У вас нет ничего худого».
Аникеев вдруг понял каким-то нутряным самопониманием, то новое в нем, кем он стал. «Я был раковый больной, — напомнил он себе, — состоял на учете в онкологическом диспансере, на Второй Березовой аллее. Теперь я снялся с учета».
По телевизору сказали, что вновь избранному Главному человеку будут делать операцию. Аникеев пережил мгновенное восхитительное превосходство над Главным: «Тебе будут делать, а мне уже сделали. Я остался живой».
Он уехал на дачу, по дороге купил в Удельной пирог с капустой. На даче напился чаю, сел на крылечке, закурил, стал ждать, когда придут слова — из эфира. Слова пришли:
Предзнамения грозны.
Вздохи буден легки.
Я вернулся под сосны.
С чаем ем пироги.
