Всяко третье размышленье - [4]
Видите ли, хоть нам и доводилось в прошлые десятилетия плавать на небольших судах, да и путешествий, дома и за границей, мы не чурались, круизирование на круизном судне — или я уже упоминал об этом? — не было предприятием, к коему мы питали до сей поры склонность, и дело тут не в одних лишь расходах. Жилой автофургончик «фольксваген», рюкзаки, Фроммерова Европа за 20 долларов в день — таким был наш стиль в конце 1960-х (когда мы только-только обратились — на третьем и четвертом десятке лет — в профессоров); в дальнейшем их сменили прокатные автомобили и скромные гостинички, пришедшиеся на менее скудные в рассуждении финансов пятый, шестой и седьмой десятки. Как-никак мы были университетскими преподавателями невысокого полета, а не генеральными директорами какой-нибудь корпорации! Во время долгих летних отпусков мы, если нам не приходилось сражаться с нашими раздельными музами, любили прогуливаться по городам, городишкам и ландшафтам нашей страны — на собственный страх и риск, не в составе туристских групп, возглавляемых гидом; нам нравилось сбиваться с пути и вновь находить его, порасспросив местных жителей, нравилось преодолевать по возможности затруднения, порождаемые местными наречиями и обычаями, и отыскивать в наших путеводителях указания на жилье и ресторанчики, которые приходились нам по карману. Как правило, оказавшись в провинциальном городке, мы отдавали его улицам, площадям, паркам и береговым променадам предпочтение перед его же музеями и крепостями, а если и осматривали таковые, то сами по себе, вне туристских групп с экскурсоводами. Никакого вкуса к «ночной жизни» мы не питали и потому ограничивались после ужина — если ноги еще носили нас под конец дня — простой прогулкой. К чему было Ньюитт/Тоддам то, что представлялось их воображению путами и принудительным общением круизного корабля, заполненного сотнями таких же, как они, туристов? Тесная каюта на нижней палубе, строго определенные часы кормежки и места за столом, соревнования по бриджу и палубному шаффлборду, еженощные спектакли и каждодневная выдача чаевых уборщикам и прочему персоналу — не наш стиль.
В конце концов накопление лет начало лишать перспективу самостоятельных путешествий привлекательности, по крайней мере для ДжИНа, — между тем как накопление денежных средств, обеспеченное скромным образом нашей жизни (два заработка, отсутствие иждивенцев, приличная пенсия и медицинские льготы, причитавшиеся нам как университетским профессорам, плюс не так чтобы маленькое наследство, полученное от родителей Аманды, обладавших большей, нежели Джорджевы, смекалкой по части планирования наследования), заставило Манди поинтересоваться, какие возможности предоставляет ей грядущий творческий отпуск. После недолгих расспросов знакомых и коллег и очень долгого изучения интернет-чата, посвященного «Комфортабельной круизной линии „Семь морей“», она за бутылкой вина и закусками, коими мы ублажались на застекленном балконе второго этажа нашего «дома с гаражом» в «Заливе Голубого Краба», тогда еще стоявшего в доброй старой «Бухте Цапель» (дело было 6 сентября), объявила:
— Через год в это самое время — из Стокгольма в Дувр с заходами в Гданьск, Копенгаген, Амстердам и Брюгге. Восемь дней на борту, то и дело распаковываться и упаковываться не придется, мотаться по отелям и ресторанам тоже! Каюта с огромной кроватью и балконом! На судне три обеденных зала, кормиться можно в любом и в любое время! Хочешь, за собственным столиком, хочешь, за общим — и никаких чаевых! Из Дувра съездим автобусом либо поездом в Кентербери, Лондон и Стратфорд-на-Эйвоне, поприветствуем Чосера и мастера Вилли, а захотим, так арендуем «моррис-майнор» — движение левостороннее, обгон справа, передачи переключаются левой рукой: для тебя в самый раз. Ну а после Стратфорда полетим домой из Хитроу. Что скажешь?
— Ну, — ответил, когда ему удалось опамятоваться, ошеломленный муж. — Как выразился бы сам Бард: «Ух ты, премного благодарен!» Возможно, нам даже удастся выяснить прямо на месте разницу между Стратфордом-на-Эйвоне и Стратфордом-над-Эйвоном!
Это уже окупило бы всю экспедицию, согласилась, улыбаясь, Аманда, но затем, когда мы чокнулись поздравительными бокалами, призналась:
— Вообще-то, я уже выяснила в Сети: «над» — это округ графства Уорикшир (так оно произносится?), а «на» — сам город. Годится?
— Отлично! Профессор Ньюитт упоминал уже, что по-прежнему остается покорнейшим и преданным слугой профессора Тодд?
— Подозрения такие у нее имеются, но что ей требуется от названного вассала прямо сейчас, так это скрупулезное изучение списка всех береговых экскурсий и прочего круизного вздора, каковой список она в самом скором времени свалит на его письменный стол. — (Снова звон бокалов.) — Приятного семидесятишестилетия, Giorgio mio![8]
Ибо и вправду о результатах амбициозных исследований, каковые Аманда втихомолку — таков ее стиль — проводила уже не одну неделю, она объявила в ближайшей окрестности сей годовщины, пусть и не в точную ее дату. Круиз, предупредила она, обойдется нам гораздо дороже, чем прежние наши увеселительные прогулки: одна лишь страховка на случай отмены поездки будет стоить столько же, сколько любая из наших ранних экспедиций (кемпинги, молодежные общежития) в Иберию или в канадские Скалистые горы. Но какого черта, теперь мы старперы, один штатный, другой отставной, и сказать, сколько семестров здоровой жизни нам еще отведено, никто не возьмется, а между тем потомства, которое мы могли бы облагодетельствовать наследством, у нас не имеется. Как и ожидал Дж., последующее рассмотрение им итогов пространных исследований А. позволило ему полностью одобрить и энтузиазм, с коим она относилась к своему плану, и в особенности Стратфорд-Стратфордскую составляющую оного. Из СтратКолловского «Дома Шекспира» (о коем у нас пойдет еще речь) в подлинный стародавний домицилий Барда (и о нем тоже):
Классический роман столпа американского постмодернизма, автора, стоявшего, наряду с К. Воннегутом, Дж. Хеллером и Т. Пинчоном, у истоков традиции «черного юмора». Именно за «Химеру» Барт получил самую престижную в США литературную награду – Национальную книжную премию. Этот триптих вариаций на темы классической мифологии – история Дуньязады, сестры Шахразады из «Тысячи и одной ночи», и перелицованные на иронически-игровой лад греческие мифы о Персее и Беллерофонте – разворачивается, по выражению переводчика, «фейерверком каламбуров, ребусов, загадок, аллитераций и аллюзий, милых или рискованных шуток…».
Джон Барт (род. 1930 г.) — современный американский прозаик, лидер направления, получившего в критике название школы «черного юмора», один из самых известных представителей постмодернизма на Западе. Книги Барта отличаются необычным построением сюжета, стилистической виртуозностью, философской глубиной, иронией и пронзительной откровенностью.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Роман, написанный на немецком языке уроженкой Киева русскоязычной писательницей Катей Петровской, вызвал широкий резонанс и был многократно премирован, в частности, за то, что автор нашла способ описать неописуемые события прошлого века (в числе которых война, Холокост и Бабий Яр) как события семейной истории и любовно сплела все, что знала о своих предках, в завораживающую повествовательную ткань. Этот роман отсылает к способу письма В. Г. Зебальда, в прозе которого, по словам исследователя, «отраженный взгляд – ответный взгляд прошлого – пересоздает смотрящего» (М.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.
Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.
20 июня на главной сцене Литературного фестиваля на Красной площади были объявлены семь лауреатов премии «Лицей». В книгу включены тексты победителей — прозаиков Катерины Кожевиной, Ислама Ханипаева, Екатерины Макаровой, Таши Соколовой и поэтов Ивана Купреянова, Михаила Бордуновского, Сорина Брута. Тексты произведений печатаются в авторской редакции. Используется нецензурная брань.