Вся жизнь - экспедиция - [16]

Несколько десятилетий спустя после красинской эпопеи, уже на склоне дней, генерал Умберто Нобиле такими словами оценил сделанное экспедицией под начальством директора Института Севера: «Самойлович стоял перед дилеммой — возвращаться или идти вперед, рискуя кораблем и экипажем. Он пошел на риск, получив согласие Москвы. Таким образом была спасена жизнь семи моим товарищам».

…Хранится в Москве, в Центральном государственном архиве народного хозяйства СССР, в Отделе личных фондов, архив Рудольфа Лазаревича Самойловича. Множество документов, заметок, черновых набросков статей и книг, писем, воспоминаний. Есть там и подлинные борт-журналы ледокола «Красин» незабываемого 1928 года, и другие бесценные реликвии.

Но поистине уникальной даже среди них выглядит одна. Крупного формата тетрадь в картонном переплете — журнал радиограмм, поступивших на борт дирижабля «Италия» между 15 апреля (день старта из Милана) и 24 мая 1928 года. Последняя запись сделана через несколько часов после достижения Северного полюса и за несколько часов до падения дирижабля на лед. 141 пожелтевшая страница, следы машинного масла и огня, следы катастрофы…

Наверное, самый факт присутствия подобного документа в личном архиве Самойловича красноречивее всяких слов свидетельствует о тех чувствах, какие испытывали спасенные к спасателям, в первую очередь к руководителю спасательных операций. В самом деле, Нобиле далеко не случайно делает акцент на роли Самойловича: слишком многое зависело тогда от решений, действий, даже обычных слов начальника экспедиции.

«Красин» спас семерых, но оставались еще шестеро унесенных ветром (группа Алессандрини), оставался бесследно исчезнувший экипаж самолета, на борту которого находился прославленный норвежский полярник Руал Амундсен, вылетевший на поиски Нобиле еще 18 июня. Отныне люди во всех странах мира возлагали надежды только на наш ледокол, хотя 16 судов и 21 самолет, не менее 1500 человек, представителей разных государств, участвовали в общей сложности в тех операциях. «Красин» же нуждался в срочном и основательном ремонте, а ближайший сухой док был в Норвегии. Ледокол двинулся к берегам Скандинавии, но тут внезапно снова потребовалась его экстренная помощь: тонул напоровшийся на льдину германский пароход «Монте-Сервантес» с 300 членами экипажа и 1500 туристами на борту…

«Красин», эта полярная палочка-выручалочка (в таком качестве ледоколу пришлось выступать не раз и в последующие годы), первым подоспел к незадачливому «туристу». Измученные тяготами затянувшегося рейса красинцы восемь суток подряд откачивали воду из пробоины, чинили борт парохода. И откачали, и починили, а потом в награду услышали «Интернационал», исполненный оркестром, выстроившимся на верхней палубе фешенебельного буржуазного судна! Денежные средства, полученные за спасение «Монте-Сервантеса», специальным постановлением Совнаркома были обращены на усиление научно-исследовательских работ в Арктике.

После ремонта в норвежском порту Ставангер «Красин» снова ушел в высокие широты. С волнением смотрели моряки на маленькие островки в архипелаге Шпицберген, те самые островки, около которых два с небольшим месяца назад они сняли со льда умирающих людей. Но не удалось обнаружить ни единого следа тех, кого они сейчас так отчаянно разыскивали. Ледокол «проутюжил» пространство, которое на всех морских картах значилось как Земля Джиллиса, однако теперь окончательно выяснилось, что она — мифическая, несуществующая. «Красин» прошел прямо по «земле» и повсеместно обнаружил большие глубины. Профессор Самойлович и радовался, и грустил: ему было приятно, что удалось уточнить географическую карту, и жаль, что не нашлось хотя бы крошечного островка в этом в полном смысле слова «медвежьем углу» Арктики! Рудольф Лазаревич утешал себя тем, что далеко-далеко на востоке Ледовитого океана, где он пока еще не побывал, ждет своего часа полулегендарная Земля Санникова, к которой он непременно придет…

Между тем надвигалась зима, был уже конец сентября. Надежда на то, что удастся отыскать пропавших без вести, таяла. Мало того, нужно было самим спешить уйти изо льдов. И все-таки руководство экспедиции решило сделать последнее усилие и оставить на каком-нибудь приметном мысе Земли Франца-Иосифа продовольственный склад — на тот случай, если кто-либо из уцелевших людей доберется до берега. Экипаж «Красина» выгрузил на берег Земли Георга, на мысе Ниль, продукты и лес для хижины (поставить домик моряки не успели из-за осложнившейся ледовой обстановки). Профессор Самойлович торжественно поднял Государственный флаг СССР, тем самым фактически объявив архипелаг Земли Франца-Иосифа советским. Затем «Красин» взял курс на родину.

Первой их восторженно приветствовала Скандинавия. Морякам же было грустно. Как писал в дневнике комиссар Орас, «мы горевали, потому что нам не удалось спасти викинга XX столетия Руала Амундсена». Горько было, что не отыскались и шестеро итальянцев, Страшно тяжело было на душе у Самойловича и его товарищей, когда они направились в Стокгольм, чтобы передать матери Мальмгрена компас погибшего сына…