Вся жизнь - экспедиция - [18]
Но следует сказать, что не везде красинцев принимали восторженно: слишком велики были предубеждения, многочисленны недруги. С этой точки зрения небезынтересны воспоминания одного нашего дипломата во Франции: «На первых порах их тут встретили хоть и вежливо, но довольно прохладно. По мере того, как о пребывании красинцев становилось известно в широких кругах населения, отношение к ним, однако, стало резко меняться. Энтузиазм нарастал, залы ломились от публики, на которую особенно сильное впечатление произвели скромность героев и отсутствие позы. Пребывание Самойловича и Чухновского в Париже явилось прекрасной манифестацией в пользу Советов».
Скромность — черта настоящих героев. А ведь в том же Париже уже успели побывать два других участника спасения итальянцев, шведские пилоты Лундборг и Шиберг (первый вывез со льдины Нобиле, а второй — Лундборга, самолет которого сломался при вторичной попытке сесть возле «Красной палатки»). Летчики ухитрились так «показать себя» во время зарубежного турне, что шведский генштаб счел за благо отозвать обоих домой.
В Италии восторги — и это совершенно естественно — были особенно бурными. Красинцы в Риме, красинцы в Милане, в Венеции, в Сорренто… Рауты, обеды, ужины, факельные шествия под окнами отелей, где они останавливались, бесконечные интервью, пространные газетные отчеты о каждом их шаге, каждом слове. Стоило Рудольфу Лазаревичу на каком-то приеме подхватить падавшую со стола хрустальную вазу, как все газеты тотчас откликнулись на «событие»: Самойлович, дескать, умеет спасать не только людей! Мэр Венеции во время встречи с ними посетовал на небывало суровую зиму, в результате чего замерзли знаменитые каналы, и с улыбкой попросил «одолжить» ему ледокол, желательно — «Красин»…
Были встречи и другого толка. Гостей пригласили в качестве свидетелей на судебное разбирательство по делу генерала Нобиле. Самойлович выступил в защиту воздухоплавателя, заявив, что винить Нобиле нельзя ни в какой мере: виноваты стихия и несовершенство летательных аппаратов. Его выслушали с доброжелательным интересом, но решение суда было отнюдь не в пользу генерала. Лишь после второй мировой войны с Умберто Нобиле были официально сняты многие суровые и неправедные обвинения.
Находясь в Италии, Самойлович продолжал думать об организации новых поисков пропавших без вести шестерых итальянцев (в архиве сохранились его наброски планов). Рудольф Лазаревич предлагал направить в арктические воды крепкое судно (не обязательно ледокол) и самолеты, а также моторные лодки наподобие тех, что были в его новоземельских экспедициях. Он детально разбирал возможный режим течений между Шпицбергеном и Землей Франца-Иосифа, о чем в те времена почти ничего не знали. Самойлович призывал метеорологов тщательно проанализировать систему господствующих в тех краях ветров, максимально учесть распределение отдельных ветвей Гольфстрима. По его мнению, поиски следовало вести одновременно и у северо-восточных берегов Шпицбергена, и у западного побережья Земли Франца-Иосифа. К сожалению, этот проект ни тогда, ни позднее не был осуществлен.
Красинцы побывали в гостях у Горького. Первое знакомство состоялось еще в октябре 1928 года, незадолго до отъезда Алексея Максимовича в Италию. Несколько часов провели они в московской квартире писателя и совершенно очаровали его. Теперь в Сорренто он, как никто другой, мог оценить отношение итальянцев к его соплеменникам-героям. «Какие удивительные люди! — восклицал он. — Особенно Самойлович и Чухновский. Да и доктор (врач Срезневский, лечивший больных итальянцев на борту «Красина». —3.К.) превосходный парень!» Даже после того, как гости покинули Италию, Горький долго не мог успокоиться. «Какие отличные люди! — писал он друзьям. — Какая скромность и жажда жизни, работы, и мужественная готовность на всякое трудное дело. Итальянцы — в восторге от них… Самойлович получил оригинальный подарок для «Красина»: бронзовую фигуру святого с белым медведем. Не представляю, как устроится святой на корабле грешников!»
Как ни важны и необходимы были все эти наполненные глубоким смыслом поездки и встречи, профессор Самойлович ни на минуту не переставал быть директором Института Севера. Где бы он ни находился, его всегда манили и ждали любимый Ленинград, родной институт. А едва он оказывался в стенах института, как начинал снаряжать очередную экспедицию в Северный Ледовитый океан. Объектом его исследований на все последующие 10 лет, с 1929 по 1938 год, стали моря советской Арктики, от Баренцева до Восточно-Сибирского.
Директор на капитанском мостике
Морские экспедиции профессора Самойловича — новый этап в его исследовательской деятельности.
Научные рейсы 20—30-х годов были настоящими океанологическими экспедициями в Ледовитый океан, хотя в те времена их так не называли. «Владимир Русанов» в 1932 году, «Георгий Седов» в 1934 году, «Садко» в 1936 и 1937/38 годах — вот наименования тех ледокольных пароходов, которые становились плавучими исследовательскими базами.
Самойлович также участвовал еще в двух рейсах «Седова» — в 1929 и 1930 годах. Это были экспедиции под начальством профессора О. Ю. Шмидта. Впервые придя в Арктику в 1929 году, Шмидт возглавил морской поход к Земле Франца-Иосифа, а в следующем году — сразу к трем арктическим архипелагам: к Земле Франца-Иосифа, Новой и Северной Земле. Самойлович был его заместителем по научной части и вместе с В. Ю. Визе разрабатывал программы этих экспедиций.
