Вся ваша ненависть - [22]

– Вы поэтому так и не сошлись с Люком? – фыркаю я.

Она легонько пихает меня локтем.

– Заткнись.

Я смеюсь.

– Почему ты не признаешь, что он тебе нравится?

– А с чего ты решила, что он мне нравится?

– Серьезно, Хейли?

– Проехали, Старр. Вообще-то разговор не обо мне. А о тебе и твоем похотливом бойфренде.

– Он не похотливый, – вздыхаю я.

– Тогда как это назвать?

– Он просто завелся.

– Это одно и то же!

Я стараюсь сохранять серьезную мину, и она тоже, но вскоре мы начинаем хохотать. Боже, как хорошо снова быть нормальными Старр и Хейли. Может, ничего не изменилось и я все надумала?

На полпути к машинам мы расстаемся.

– Предложение по надиранию задницы все еще в силе! – кричит она мне вслед.

– Пока, Хейли!

Я ухожу, на ходу разминая руки. У весны в этом году личностный кризис, и она мучает меня холодом. Неподалеку от меня Сэвен опирается рукой о машину и болтает со своей девушкой Лейлой. Ох уж этот чертов «Мустанг»… Сэвен лапает его чаще, чем Лейлу. Правда, ей явно наплевать. Она играет с дредом, выскользнувшим у него из хвостика. Так и хочется закатить глаза… Некоторые девушки перегибают палку, честное слово. Что мешает ей играть с собственными дредами?

Хотя, по правде сказать, к Лейле у меня претензий нет. Она такая же ботанша, как и Сэвен (достаточно умная для Гарварда, но вынужденная поступать в Говардский университет), и очень милая. Лейла – одна из четырех чернокожих девчонок в выпускном классе, и, даже если Сэвену просто хотелось встречаться с чернокожей, он сделал правильный выбор.

– Кхм-кхм, – прочищаю я горло, подойдя к ним.

Сэвен не сводит глаз с Лейлы.

– Пойди приведи Секани.

– Не могу, – вру я. – Мама не добавила меня в список тех, кто может забирать его с продленки.

– Добавила-добавила. Давай уже.

Я скрещиваю руки на груди.

– Я не попрусь за ним через весь двор, а потом обратно. Давай подберем его на машине.

Сэвен искоса на меня смотрит, но я слишком устала для подобной ерунды, к тому же на улице холодно. Сэвен целует Лейлу, а после обходит машину и, остановившись у водительской двери, бурчит:

– Как будто тут долго идти.

– Как будто мы не можем подобрать его на выезде, – говорю я и заскакиваю внутрь.

Сэвен заводит двигатель. В док-станцию воткнут айпод, из которого играет классный микс Криса из Канье и еще одного моего будущего мужа, Джей Коула. Сэвен объезжает пробку на выезде с парковки и поворачивает к начальной школе, а там мы расписываемся за Секани и забираем его с продленки, после чего отправляемся в больницу.

Не проходит и пяти минут, как Секани начинает ныть:

– Я есть хочу.

– Вас же кормят на продленке, – замечает Сэвен.

– И что? Кушать-то все равно хочется.

– Жопа ты жадная, – вздыхает Сэвен, и Секани бьет ногой по его сиденью. Сэвен смеется. – Ладно, ладно! Все равно ма попросила привезти еды в больницу. Тебе тоже чего-нибудь купим. – Он смотрит на Секани в зеркало заднего вида. – Идет?.. – Сэвен вдруг замирает, а потом выключает микс Криса и замедляется.

– Ты чего музыку выключил? – спрашивает Секани.

– Заткнись, – шипит на него Сэвен.

Мы тормозим на светофоре. Мимо нас проезжает патрульная машина с Ривертонских Холмов. Сэвен выпрямляется и глядит перед собой, не моргая и напряженно держась за руль. Зрачки его слегка подрагивают, будто он борется с искушением посмотреть на копов. Сэвен тяжело сглатывает.

– Ну же, светофор, – упрашивает он. – Давай.

Я тоже смотрю вперед и прошу зеленый свет загореться быстрее.

Наконец он загорается, и Сэвен пропускает патрульную машину вперед. Однако его плечи не расслабляются до тех самых пор, пока мы не выезжаем на автостраду. Мои тоже.

Мы останавливаемся у китайского ресторанчика, в котором мама любит брать еду навынос. Она хочет, чтобы перед беседой с детективами я поела. На улицах Садового Перевала играют дети, и, наблюдая за ними, Секани прижимается лицом к стеклу. Правда, играть с ними он бы не стал, потому что в последний раз местные ребята обозвали его Белоснежкой из-за того, что он ходит в Уильямсон.

Чернокожий Иисус с дредами, как у Сэвена, приветствует нас с больничного мурала[48]. Он раскинул руки во всю стену, а за спиной у него пухлые облачка. Большие буквы у него над головой напоминают: «Иисус любит вас».

Сэвен проезжает мимо него на парковку позади больницы. Там жмет на кнопку, чтобы открыть ворота, а потом паркуется возле маминой «камри». Я беру подставку со стаканчиками, Сэвен – пакет с едой, а Секани не берет ничего, потому что никогда ничего не носит.

Потом я звоню в звонок у черного хода и машу в камеру. Дверь открывается: за ней стерильный коридор с яркими белыми стенами и белой плиткой на полу, в которой отражаются наши ноги. Коридор ведет нас в приемную. Одни посетители здесь смотрят новости по старому телевизору под потолком, другие читают журналы, лежащие тут с самого моего детства. Увидев наш пакет, какой-то лохматый мужчина выпрямляется и глубоко втягивает носом воздух, будто еду мы принесли для него.

– Что это у вас там? – спрашивает из-за стойки мисс Фелисия, вытягивая шею.

Из другого коридора в своей простой желтой форме выходит наша мама, а за ней заплаканный мальчик с матерью. Мальчик посасывает леденец – награду за то, что выдержал прививку.