Вся твоя ложь - [31]

То же было и с Фреей. К тому моменту, когда ей исполнилось тринадцать, у нее помимо Фейсбука уже были странички и в Твиттере, и в Инстаграме. Хотя Твиттер, похоже, не представляет большого интереса для подростка – распечатка страницы профиля Фреи показывает, что в этой соцсети она подписана всего на несколько страниц, две из них принадлежат каким-то поп-звездам, есть еще пара электронных подростковых журналов, а также служба новостей Би-би-си.

Еще Фрея – активный пользователь Снэпчата, социальной сети, в которой можно обмениваться фотографиями и короткими видео, полностью исчезающими через двадцать четыре часа, что, безусловно, является главной привлекательной особенностью этого сервиса. Хотя я знаю, что изучение Снэпчата вряд ли даст нам какую-нибудь полезную информацию из-за функции автоматического удаления контента, я все же начинаю просматривать ее профиль и записывать даты и время публикации медиафайлов.

Незаметно подошло время забирать Робин из школы. Я достаю из коробки и кладу себе в сумку первую попавшуюся папку с материалами дела, чтобы поработать над ними позже вечером.

Вот я уже жду Робин у школьных ворот, опустив голову в воротник пальто и ссутулив плечи, не знаю даже от чего больше – от промозглого холода осеннего вечера или доносящихся насмешек других матерей.

Я все это время размышляю об этом запутанном случае, гадая, насколько испорчены, должно быть, отношения у Фреи со своей матерью, раз она начала вести свои личные странички во всех социальных сетях в таком юном возрасте.

Вдруг я спохватываюсь и упрекаю сама себя. Я не имею права никого осуждать. Насколько я знаю, моя дочь уже сейчас зарегистрирована по крайней мере в половине из них. Я вспоминаю, что уже несколько месяцев не проверяла телефон Робин.

Я все еще глубоко погружена в свои размышления, когда чувствую, что кто-то дружески хлопает меня по плечу. Я оборачиваюсь с улыбкой, уверенная, что это моя дочь. Но это не Робин. Это одна из мам. Я моментально напрягаюсь и почти инстинктивно меняюсь в лице. Но как только я замечаю, что эта женщина улыбается мне, мои скулы немного разжимаются и мышцы расслабляются.

– Я думала, это Робин, – говорю я.

– Извини за беспокойство. Просто ты была занята своими мыслями, а мне хотелось познакомиться с тобой поближе. Я видела тебя сегодня утром в кафе, но у нас не было возможности поговорить.

Я смотрю на нее более внимательно и узнаю в ней ту темноволосую женщину, которая ела круассан. На вид она самая нормальная среди всех этих мамашек. Довольно низкого роста, не слишком худая, кое-где в волосах виднеются следы седины. Я чувствую, как мое напряжение немного слабеет, но настороженность и нервозность меня не покидают.

– Мне срочно нужно было на работу, – отвечаю я. – Это собрание продолжалось дольше, чем я ожидала.

– Да, так всегда бывает, – говорит женщина и смеется.

Я так ошарашена ее спокойным и непринужденным поведением, что тоже начинаю смеяться, но потом спохватываюсь и замолкаю. Эта женщина кажется такой милой, но это все может быть очередной ловушкой, и в следующую минуту она запросто хищно оскалит свои зубы.

– Похоже, наши девочки сейчас придут. – Я перехожу на нейтральный тон и общие фразы.

– Думаю, они будут через несколько минут, – поддерживает беседу эта мама, заглядывая в ворота школы. – Позволь представиться. Меня зовут Николь. И я не кусаюсь.

Я чувствую, как мои щеки наливаются румянцем, эта женщина будто читает мои мысли.

– А я – Сэди, – откликаюсь я.

– Рада наконец-то познакомиться с тобой поближе, – говорит Николь. – Я – мама Пиппы. Мне кажется, наши дочери учатся в одном классе.

– Не знаю. Робин не упоминала ее имя, – пожимаю я плечами.

– Должно быть, ей сейчас приходится очень нелегко со всем этим новым окружением, – сочувственно кивает Николь. – Пиппа говорит, что она такая тихая и неприметная.

Я тяжело вздыхаю:

– Менять обстановку всегда трудно. Со временем она привыкнет и освоится.

– Я уверена, что она очень скоро найдет свое место и еще задаст там всем жару, – улыбается Николь. – Дети такие гибкие и стрессоустойчивые. Так легко приспосабливаются ко всему новому. Не то что мы, взрослые. А что ты сама думаешь обо всем этом? Мне было так жаль тебя, когда ты подавилась тем канапе на вечеринке у Джулии.

В ее голосе звучат искренние нотки нежности и сочувствия. Я так давно не слышала, чтобы со мной так разговаривал кто-нибудь посторонний, что у меня на глазах невольно наворачиваются слезы. Я подавляю их с большим усилием.

– Извини… – сквозь комок в горле я с трудом выдавливаю из себя слова, – прости, но это, случайно, была не ты, кто помог мне на той вечеринке? Иначе я бы окончательно задохнулась. Я тогда так и не увидела, кого мне благодарить за это.

– Пожалуйста, не следует меня благодарить. Даже упоминать об этом не стоит. Я просто была в нужное время в нужном месте, вот и все, – заявляет Николь. Она протягивает руку и кладет ее поверх моей руки, легонечко ее сжимая. – Всегда трудно приспосабливаться на новом месте. Особенно в таком недружелюбном окружении, как здесь. Но все не так страшно, как кажется поначалу. Все уладится, честное слово.