Вся проза в одном томе - [51]

Словом, так и начали мы не по дням, а по часам подниматься в обществе. Надо сказать, темпы роста наших капиталов превзошли наши самые смелые ожидания. Первый миллион был у каждого из нас в кармане уже в первый год. Скажу без ложной скромности, я построил одну из крупнейших в стране мошеннических схем, основанных на обороте фальшивых акций. Думаю, ещё не одно десятилетие она будет работать, и никто не сможет к ней подкопаться. Тем более что в кармане у меня очень скоро оказалось достаточно полицейских и государственных чиновников, чтобы воспрепятствовать малейшей попытке с чьей бы то ни было стороны постичь все тонкости нашего предприятия, а уж тем более выставить их перед судом присяжных.

А тем временем Тимофей промышлял исключительно мирным и честным торговым оборотом. Признаюсь (и, наверное, немало удивлю Вас), Лещёв в первые несколько лет даже слегка обгонял меня, так что я всерьёз переживал за исход нашего пари. Существует стереотип, которому и я был тогда по малолетству подвержен — будто заработать деньги обманом проще и быстрее, нежели честным путём, ибо воровать легко и это может любой дурак, а чтобы честно — это надо университеты кончать. Отнюдь: чтобы купить пуд мяса в одном месте за рубль, а потом продать его в другом за два (чем и занимался всю жизнь Лещёв) — не надо быть семи пядей во лбу, а надо просто быть наблюдательнее, чтобы вовремя заприметить, где пуд мяса продаётся за рубль, а где за два.

Что же касается криминального мира — не был бы он столь прочен и незыблем, ежели б не было в нём всё до мелочей продумано, филигранно отточено и в совершенстве организовано, так что не всякому хватит ума даже на один шаг к нему приблизиться. Там тебе никто не укажет пальцем, что, где и почём. Вся информация, необходимая тебе для того, чтобы хоть первый рубль там поиметь — за семью печатями запрятана и абы кому не раскрывается. И ни в каком университете тебя не научат, кому и сколько надо на лапу дать, чтоб вовремя отвернулся. Посему дело это требует изучения ещё более длительного и вдумчивого, нежели какая-нибудь юриспруденция.

Так что Тимофей рано радовался своему первенству. Победа моя была лишь делом времени. Тем более (если уж совсем начистоту) не обгонял бы он меня ни на шаг, а только в хвосте бы плёлся, ежели б не прощал я ему почти всё проигранное на наших мелких пари. (Университет, к слову сказать, я окончил и даже весьма отличался успеваемостью.)

Не стану вдаваться в подробности того, как мы зарабатывали деньги, ибо это не роман в трёх частях, а всего лишь короткая исповедь, и речь здесь совсем не о том. Скажу лишь, что по прошествии пяти лет мой капитал был уже заметно выше Лещёвского. Я оставил его далеко позади, и уже мало было сомнений в моей победе. А тут ещё неприятность, которая окончательно выбила Тимофея из игры: он стал жертвой аферы, ловко организованной моими «коллегами» — пытался продать акции, которые оказались фальшивыми. Так сложилось (впрочем, только так оно всегда и бывает), что он один попал под суд, хотя один не знал, что акции липовые.

Так и оказался он, весь из себя честный, на каторге, хотя мне, подлецу и мошеннику, так и не доводилось никогда там бывать. Конечно, я не оставил друга в беде и употребил все мои средства и связи, чтобы поскорее его оттуда вызволить. В нашем мире деньги могут освободить от ответственности даже и натурально виновного, не говоря уж о «козле отпущения».

(Забавно, что таковым называли его между собой и судья, и прокурор, и даже некоторые присяжные, с которыми мне удалось побеседовать. Все понимали, что он невинен, и смотрели на осуждение его, будто на какую-то трагическую неизбежность, будто не сознавая даже, что эту «неизбежность» сами же они создают.)

Всё же около года Тимофею пришлось провести на каторге. За это время я совершил заметный скачок в результате одного фантастического везения. Говорят, дуракам везёт — не согласен и горячо убеждён, что удача прежде всего сопутствует тем, кто её заслуживает. Я женился на богатой вдове, которая очень скоро после этого (поверьте, в силу совершенно естественных причин) отошла в мир иной. Она была заметно старше меня, но вовсе ещё не старой, просто очень больной. Это было действительно лишь везение, и везение сказочное, ибо наследство, полученное мною от неё, моментально и без лишних усилий с моей стороны сделало меня одним из богатейших в стране людей.

Тимофей же, тем временем, вышел гол как сокол и, вероятно, пошёл бы опять на почту, ежели б не помог я ему в первое время. Да чего уж там, скажу как есть — содержал я его первые несколько месяцев, прежде чем он снова встал на ноги. То, что пари наше он проиграл, было для нас как бы уже свершившимся фактом. О документе том мы и не вспоминали, тем более что и взять было с Лещёва нечего. Напротив, он был по гроб жизни благодарен мне за спасение и обещал всё вернуть, как только сможет.

ВТОРОЕ ПАРИ

Когда Лещёв вышел на свободу и услышал историю о моей женитьбе — быть может, это и повлияло на него (хотя повлияли скорее те перемены в психике, что неизбежно происходят с человеком после столь драматичного жизненного опыта) — но как бы то ни было, он изменился. И именно тем, что начал слишком задумываться о браке. Даже наша основная («долгоруковская») идея, кажется, волновала его в то время меньше, нежели стремление поскорее жениться на благопристойной барышне и обзавестись с ней потомством.