Вся правда о либералах. Как я стал русским патриотом - [79]

Любовь отступала от человека постепенно, оставляя один предел за другим.

Она уходила от крупных форм, которые первыми оказались под огнем критики, — от национального и социального глаза детей постмодерна переместились с надеждой на природу, государство было отвергнуто в пользу сугубо персонального.

Но наиболее катастрофическим оказалось отступление любви из малых, более устойчивых форм — семью вытеснял образ случайного, хаотично распадающегося и вновь собирающегося в причудливых формах союза судорожных фрагментов гипертекста про блистающее зияние пустоты.

Покушение на эрос, на пол, создающий вечную разность потенциалов, энергию сближения тел и душ, стало одним из последних аккордов оды миру, окончательно закрывающему все свои окна.

Еще от Федора Михайловича Достоевского мы знаем, что «если бога нет, то все позволено». Я уже сказал, что постмодернизм не был проповедью имморализма, поскольку имморализм настаивает на силе и онтологической бытийности зла, а наш герой просто отказал в доверии и злу, и добру одномоментно.

Не будучи «тепл, а не горяч, и не холоден», он оказался, как и было предначертано, «извергнут из уст» Спасителя. Текст, отлученный от Слова, сам не заметил, как утратил свойство быть текстом или вообще быть чем бы то ни было.

В значительной степени именно с постмодернизмом были соотнесены начавшиеся еще на заре прошлого века попытки изъять смысл из сложившегося понимания свободы, человека, человеческих отношений.

Отказывая в значении ценностям традиции и модерна, постмодерн находил слабое утешение в погоне за экзотическими формами существования, которые, по сути дела, являлись конечными станциями, куда можно было загнать в последний тупик составы истории.

Отсюда любовь постмодернизма к редким, девиантным способам сцепки человеческих существ друг с другом.

Борьба за то, чтобы они не просто были уравнены в правах с традиционными отношениями, но обрели статус приоритетных и нормативных, явилась главной программой действий постмодернистского активизма в ХХ веке.

Параллельные следствия, такие как прочно утвердившиеся в обороте представления об инструментальности морали, которую также в тех или иных случаях можно считать не более чем цитатой из необязательной к прочтению инструкции по производству дурной бесконечности, очень серьезно подорвали основы общественной и частной жизни: обвал касался политики, экономики, семьи — всего, что подверглось ползучей и тотальной деконструкции.

Я бы хотел сказать, что нынешний разворот от постмодернизма — это тяжелое пробуждение памяти, воспоминание об утраченной любви.

Президент США Дональд Трамп, «правый поворот» в Европе, Россия, поднявшая восстание против глобальной власти постмодерна, — это, прежде всего, о мучительно восстанавливающей свои естественные пути любви, о заново обретаемой способности ценить друг друга, родителей, родину, государство.

Мы тоже переболели этим рассеянным склерозом, потерей значения проживаемого — переболели в форме тем более острой, что не имели иммунитета.

И сегодня нас ожидает не новое погружение в традицию, как считают многие. Это скорее синтез всего пройденного и отрицание единого и последнего способа упорядочить и упокоить бытие на конечных основаниях.

Мы не научаемся любить, поскольку любви никогда и не теряли. Мы возвращаем себе отнятую у нас полноту этого чувства, позволяющую очень просто сказать каждому, кто нам дорог: мама, родина, язык, товарищ, солнце и ветер, небо над головой, апостолы, воины, святые, правители, просто люди — я вас всех люблю.

И нет у этого слова отныне препятствий быть реченным легко и с радостью, вновь полнящей наши прекрасные паруса…

Империя зла недостаточно зла, или Как недоотравили Скрипалей

Кровавый тиран позорно, на глазах всего прогрессивного человечества провалил тайную операцию по ликвидации изменника Сергея Скрипаля. Последний, как заверили журналистов представители больницы в Солсбери, «хорошо реагирует на лечение, его состояние быстро улучшается, оно уже не критическое». А дочь отравленного Юлия ещё на прошлой неделе сообщила по телефону, что она в порядке и ничего непоправимого с ней не произошло.

Что это может означать? Только то, что смертоносное химическое оружие под названием Novichjok оказалось дешёвым суррогатом, не способным дать желаемого результата. Даже морские свинки в доме Скрипаля умерли не от воздействия отравы, а от обезвоживания. А единственной жертвой химической атаки оказался кот Скрипалей. Но ему тоже удалось избежать отравления. Гуманный британский ветеринар, обнаружив, что животное находится в состоянии стресса, решил облегчить невыносимые его страдания и усыпил несчастного перса. После чего полицейские сожгли останки, использовав для этого не обычную кремационную печь, а огнемёт.

Итак, киллеры, которым было поручено привести в действие смертный приговор предателю, получили вместо боевого отравляющего вещества чёрт его знает что, какую-то дешёвую подделку, способную вызвать лишь кратковременное расстройство здоровья, которое медики сумели, видимо, без особых усилий купировать. Даже смертоносный Novichjok в исполнении русских оказался какой-то копеечной безделицей.