Вся правда и ложь обо мне - [43]

Я еду на своем новом велике по пыльной дороге, она делает поворот, извивается и выводит к морю. Поначалу я качусь неуверенно, дорога немного неровная, солнце жжет макушку, хотя вечер уже близко. Попадаются люди на огромных трехколесных велосипедах – двое сидят бок о бок, почти все хохочут, – но их велики выглядят как приманка для туристов. А мне, к счастью, достался настоящий велосипед, из тех, на которых можно ездить хоть в Рио, хоть в Лондоне, хоть в Гонконге. Велосипед – индивидуальное транспортное средство, и теперь у меня есть свой. Я налегаю на педали так, что ноги начинают ныть. Кататься на велике я всегда любила.

В конце улицы я поворачиваю направо и еду вдоль моря. Потом выбираю путь, ведущий от моря, и наконец на скорости объезжаю остров, проношусь мимо нескольких пляжей, огромных обшарпанных и разрушающихся домов, мимо деревьев, оплетенных лианами, и тропических растений с гигантскими листьями. Ветер треплет мои волосы за спиной, дует в лицо горячим воздухом. Попадающиеся на пути люди смотрят на меня, иногда говорят «Hola». А я еду, еду и в то же время замечаю мелкие детали – гусениц, мелких птичек, цветы, облупившуюся краску. И все это время думаю о моих биологических родителях.

Когда я родилась, мама была совсем молоденькая.

Ее вынудили отдать меня на удочерение.

Она скучала по мне каждый день и теперь ищет меня, потому что знает, что мне уже почти восемнадцать.

Она хочет найти меня. Это я знаю наверняка.

А я хочу найти ее. Хочу знать, откуда я взялась.

Настоящая мама, образ которой вырисовывается у меня в голове, пока я жму на педали, похожа на меня (разумеется, ведь я ее дочь). Она была молода, забеременела, родные лишили ее поддержки, и она отдала меня на удочерение, потому что ничего другого ей не оставалось. Я прощаю ее. Снова и снова прощаю.

Спустя некоторое время я останавливаюсь, завожу велосипед на пляж и прислоняю к дереву. Сбрасываю шлепанцы, только теперь заметив, что они натерли мне промежуток между пальцами до волдырей, бреду к морю и вхожу в воду. Она коричневая, чего я не ожидала, но чуть поодаль брызгаются девчонки, так что, наверное, купаться здесь можно. Я шлепаю босиком по воде, захожу поглубже, наклоняюсь и плещу в лицо мутную, возможно, загрязненную бразильскую воду, стоя на далеком чужом берегу Атлантики.

Понятия не имею, смылся ли наконец зелено-черный грим и запекшаяся кровь зомби, но, возможно, выгляжу чуть больше похожей на человека. Вода приятно холодит ступни, я решаю постоять в ней подольше. Смотрю в море, вижу еще одну полоску суши и не знаю, то ли это другой остров, то ли тот же самый, а я нахожусь в бухте, то ли материковая часть Бразилии. Но если очень надо, это можно выяснить.

Я пытаюсь ощутить хоть что-то, но на самом деле как будто онемела.

Солнце печет как раньше, никакие правила меня больше не касаются. Рядом нет взрослых, чтобы мной командовать. Не хочу, чтобы меня арестовали. Сажусь в тени дерева и смотрю на песок, облепивший мои ступни.

Потом достаю телефон, делаю глубокий вдох, выдыхаю и включаю его.

Связь есть, прием полный. Смотрю, как сыплются новые эсэмэски, как растет количество поступивших голосовых сообщений. Не хочу открывать эсэмэски от Блэков, их я просто пропускаю. Мне нужен только один человек, а он до сих пор так и не написал мне.

Надо послушать голосовую почту, что я и делаю, удаляя сообщения сразу же после слов «Элла, это мама» или «Элла, это твой папа». Представляя, что там дальше, я леденею от ужаса.

А вот и оно.

«Привет, Элла, это Кристиан. Я беспокоюсь за тебя: твои родители говорят, что ты убежала, отель кишит полицейскими. Все ищут тебя. Надеюсь, у тебя все хорошо… Эм-м, спасибо, что дала мне свой номер. Значит, мобильник уже у тебя. Так… Сначала набери плюс один – это Штаты, а потом пятьсот пятьдесят пять, восемьсот сорок девять, пятьдесят девять, двадцать три. Только бы с тобой ничего не случилось, Элла. Я соскучился по тебе».

Я записываю номер на влажном прибрежном песке, добавляю впереди +1. Фотографирую номер, потом забиваю его в мобильник. И звоню, не задумываясь, чем это может обернуться.

– Элла?

Его голос. Кристиана.

– Привет, – еле выдавливаю я из себя.

– Господи, Элла, ты в порядке? Где ты? Тут все с ума посходили, ищут тебя.

– А ты?… Ты не мог бы приехать и встретиться со мной завтра?

– Я? Да, хорошо. Конечно.

Закрываю глаза и заставляю себя дышать ровно и глубоко. Он сказал «конечно». Не задумываясь. Он понятия не имеет, что я натворила.

– Элла, только сообщи родителям, что с тобой все хорошо. Обязательно. Они обратились в полицию. И совсем извелись от беспокойства.

Нет, не скажу ему.

– Я тебе все завтра объясню.

– Ладно. А где ты?

Медлю в нерешительности. Я не могу сказать ему, что я на этом острове. Если он поймет, что полиция ищет меня не потому, что родители беспокоятся о моей безопасности, а потому, что я ранила человека, он всем расскажет, что я здесь. А если не узнает, то и не расскажет.

– Я пришлю тебе эсэмэску завтра в девять. Только пообещай, что никому не скажешь, куда едешь. Пока я не расскажу тебе, что случилось.

Он, кажется, задумался.

– Ясно, – наконец говорит он. – Ясно. Хорошо.