Встретимся в Эмпиреях - [9]
Я попытался озвучить ребятам то, о чем подумал благодаря наводке Демона:
— Мы так или иначе подсознательно готовим себя к известному финалу: мол, перебесимся и все равно окажемся на войне. С таким подходом надо бороться! Мы знаем, что с войны не возвращаются — это билет в один конец, туда уходят умирать. Не лучше ли расстаться с жизнью по собственному сценарию, в котором неизбежному страху будут сопутствовать удовлетворение и радость выбора, нежели по сценарию наших безликих палачей?! — закончил я. Меня захлестывало возбуждение.
— Но!.. Это не должно быть суицидом, — вмешался Демон, вдохновленный моей легкомысленной поддержкой, а затем обратился конкретно ко мне: — Ты хорошо употребил слово «сценарий», Гоголь. Этот финал должен самым естественным образом проистекать из написанного для себя сценария. Это должно быть тонко, красиво, органично и, в конце концов, неизбежно.
— «То-онко», «краси-иво», скажешь тоже… бредятина какая-то, ей-богу… Постой! Но разве это не самоубийство уже потому, что мы это обсуждаем и понимаем, к чему пытаемся себя подготовить?! — выразил свое бурное несогласие Слива.
— А разве наш безропотный уход на войну — не сознательное самоубийство? — осторожно поддержала мою и Демона позицию Виктория.
По мышцам Сливиного лица при ее словах пробежала волна еле заметного нервозного движения. Но он (наверняка произведя над собой усилие) даже не посмотрел в сторону Виктории.
— Ладно, пусть так, — Слива тоже снял очки и из всех нас выбрал именно Демона, чтобы схлестнуться с ним до едкости непримиримыми взорами. — С тобой более-менее все ясно. Конечно, тебя рано или поздно все-таки подстрелят! С этой точки зрения у тебя просто «идеальный» сценарий. Хочешь — поаплодирую. Но в своем сценарии я, уж извини, не нахожу места подобной крайности. Это, при всем моем желании, будет надуманным звеном в общей цепочке. Я не собираюсь устраивать никаких налетов и вообще ничего к этому близкого. Как быть?
Расклад выходил такой, что следующим делиться своими откровениями должен был Слива.
— Ну так расскажи нам о своей мечте.
В томительном ожидании мы смотрели на Сливу. Белокурый наш товарищ заерзал на месте.
— Не знаю, как сказать. Вы станете смеяться…
— Кончай, Слива, — тут же пресекли мы его нерешительный настрой. — Ты же знаешь, что ничего подобного не будет. Выкладывай как на духу.
— В общем… Что там говорить, много чего хочется взять от жизни. Но что меня угнетает больше всего — это отсутствие рядом человека, которому я мог бы посвятить всего себя…
— Такого человека можно не найти, даже если впереди целая жизнь, — задумчиво произнесла Виктория.
Слива запнулся и пристально посмотрел на нее. Лицо его медленно наливалось краской. Мне даже показалось, у Сливы задрожал подбородок. Демон и я тайком переглянулись.
— Рассказывай дальше, — с такой излишней чуткостью обратился к Сливе Демон, что я непременно прыснул бы со смеху, если бы не боялся все испортить.
Слива с мученическим видом прочистил горло.
— Да о чем рассказывать-то, ума не приложу, — он замолчал, но, понятное дело, сказал Слива еще далеко не все, что должен был сказать. Мы тоже молчали, и Слива, сдавшись, продолжил: — Знаете, каждый раз перед сном я прокручиваю в голове прошедший день и понимаю: все, что я сделал в этот день, как и во все предыдущие, было так серо и так бесцельно, что хочется волком выть. Я знаю, я живу словно по инерции, и все, что ни делаю, не нужно ни мне, ни другим. Вот с такими мыслями я засыпаю каждую ночь…
— Извини, но ты начинаешь распыляться и вот-вот завязнешь в накатывающей жалости к себе и ко всей своей жизни, — вынужден был я по-хорошему подстегнуть Сливу, и с напускной строгостью добавил: — В чем-таки твоя мечта?
Слива стрельнул в меня уязвленным взглядом и, набрав воздуха полной грудью, выпалил:
— В том, что хотя бы один день в моей жизни будет абсолютно другим: я засну не один, а в объятиях любимого человека, который сейчас и не предполагает о моей к нему любви. И засну с мыслью, что этот день я прожил, сделав что-то действительно значимое, совершил Поступок!
На лбу у Сливы выступила испарина.
— Это сильно, — закивал головой Демон.
Слива явно воспринял жест Демона как издевку на свой счет и приготовился было огрызнуться, но Демон вовремя его остановил:
— Да я вовсе не хочу уколоть тебя, брат. Я просто пытаюсь осмыслить… И знаешь, о чем я подумал и с чем ты вряд ли поспоришь? — Демон выждал полной концентрации внимания со стороны Сливы на своих словах. — Такой день, что ты описал, не упадет тебе на голову как дар с неба. Ты должен подготовить его сам!
— Знаю, — качнул головой Слива и облегченно вздохнул.
Я-то уже начинал переживать, что он вдруг испугается своей откровенности и замкнется, но все обошлось. Казалось, неимоверной тяжести груз упал с плеч Сливы. Теперь он лукаво и завороженно смотрел на всех нас словно на диковинных персонажей из потустороннего мира.
Не сговариваясь, мы дружно закурили и почти окончательно избавились от напряжения. Следующим «по списку» назначен был я.
— Слива точно подметил: много чего хочется успеть взять от жизни. И со мной то же. Но если попытаться выделить свое самое навязчивое стремление, то мне хотелось бы сделать что-то, что не только принесет мне удовлетворение, но и переживет меня самого. Например… написать книгу.
Мистический роман-гротеск предлагает поразмышлять о Заурядности и Избранности ― состояниях, в равной мере губительных для человека… Как легко разочароваться в жизни, затаить обиду на всех и вся, пойти скитаться по свету. Главный герой романа Занудин, тяжело переживающий смерть младшей сестры, именно так и поступил. Но он и предположить не мог, что, заблудившись однажды в лесу, найдет приют в придорожном заведении «Ковчег», где с момента его появления начнут твориться очень странные вещи. Стычки с эксцентричными постояльцами, галлюцинации, перевоплощения, полтергейст и прочая чертовщина, вплоть до расхаживающих по дому великих и знаменитых «покойников» — все это оказывается цветочками по сравнению с открывающейся тайной его собственной жизни.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.