Встречный огонь - [3]
Он взялся за ручку двери, потянул ее к себе, дверь лениво скрипнула и открылась.
Шарухи, сидевшая на корточках у печки, даже головы не подняла. Она раздувала огонь и подумала, наверно, что пришел кто-то из соседей. Мало ли когда им вздумается прийти к ней, идут по делу и просто так.
Балбар от волнения прижал в дверях ногу, чуть не запнулся и, чтобы не испугать своим внезапным появлением мать, тихо проговорил:
— Мэндээ!..[3]
Услышав голос, который она различила бы среди тысячи других, Шарухи вздрогнула и не по-старушечьи резво вскочила на ноги. В растерянности, не зная, померещилось ей, или Балбар на самом деле явился, она шагнула к нему:
— Сыночек…
Балбар обнял ее, чувствуя себя сильным перед матерью и оттого еще больше виноватым перед ней. Он погладил ее по голове, отвел за ухо свисавшую над щекой седую прядь:
— Ну, не надо, мама… Не плачьте. Я же вернулся… Как жили тут без меня?
Шарухи поспешно вытерла слезы.
— Говорят, от радости даже старые вороны рыдают, — заговорила она с улыбкой. — Как я жила? Да я-то хорошо жила. Что со мной сделается в родном улусе? А ты вот… Как тебе пришлось? Два года!..
Она пристально посмотрела на сына и вдруг заметила, как сузились его глаза.
— А, не будем об этом… — Балбар махнул рукой и поморщился.
— Верно, верно, сынок. Не будем. Тебе надо отдохнуть с дороги. Устал ведь.
Шарухи засуетилась: от стола к печке, от печки к столу — забегала, гремя посудой, уронила тарелку, смеясь, подобрала с пола брызнувшие в разные стороны осколки.
Балбар тем временем умывался, шумно фыркал, разбрызгивая воду. Потом надел чистую рубаху и стал ходить по избе, а мать украдкой следила за ним счастливыми глазами.
Он — единственный сын у нее. Вырос без отца — так уж получилось: в молодости Шарухи была не хуже других девушек: в карман за словом не лезла и работу всякую делать умела, хотя в доме у них был достаток. Но женихов от себя отпугивала — то ли крутым нравом своим, то ли капризами. В улусе про нее даже частушку сложили:
Кто был отцом Балбара? В каждом улусе есть женщины, которые в один миг могут разгадать любую тайну и тут же сделать ее достоянием многих. Но тайна Шарухи осталась неразгаданной. Ни в Ганге, ни в соседних улусах нет человека, на которого был бы похож Балбар. Люди помнят, как Шарухи полгода провела на лесозаготовках. Оттуда она приехала неузнаваемой. Там, как видно, улыбнулось ей короткое счастье. И вот родился у нее сын. Он вырос красивым, Балбар. Из-за него ссорились между собой девушки, пока не пришла беда…
Скоро стол был уставлен едой. Мать и сын уселись друг против друга. Балбар накинулся на сушеный творог — айрхан и жадно, с хрустом жевал его.
— Что это я? — Шарухи вдруг соскочила с табуретки и кинулась открывать большой сундук, занимавший чуть ли не полстены, достала оттуда бутылку водки и поставила перед сыном: — Вот! — Потом вынула из настенного резного шкафчика стаканы, приговаривая: — Грешно не вспомнить о боге, когда сын вернулся живой и невредимый. Выпьем…
Балбар открыл бутылку кончиком ножа и налил себе и матери.
— Ладно. За мой приезд и за ваше здоровье, мама. — Они чокнулись и, не глядя друг на друга, выпили: мать — пригибаясь к столу, сын — запрокидывая голову. Балбар осушил все до дна, даже воздух хмельной вдохнул из пустого стакана с последней капелькой, сморщился и понюхал кусочек хлеба…
— Закусывай, ешь, сынок…
Балбар кивнул.
Она тоже допила свою водку и крякнула.
— Да ты ешь, ешь, сынок… У тебя всегда был хороший аппетит. И в детстве, помню, ты любил айрхан. Бывало, поставлю я сушить его на крышу, солнце еще высоко, глядишь, а айрхан уже кто-то ополовинил. Ну, думаю, это воробьи клюют. Сделала чучело. Только зря старалась. Один раз выхожу из дому, вижу: сыночек мой на крыше сидит, лакомится. Вот так воробей, думаю… — беззвучно похихикав, Шарухи вдруг встала. Подойдя к сыну, она обняла его и неловко прижалась губами к его щеке.
Балбар мягко отстранил ее руки и, когда она уселась на прежнее место, спросил отчужденно:
— Значит, я воровал?
— Да нет же… нет, — пугаясь его сурового взгляда, заторопилась мать. — Ты был просто находчивым и толковым. Как это… Маленький да удаленький. Все понимал, где свое и где чужое. Люди говорили, что из тебя хороший хозяин выйдет. Помнишь, как ты насобирал целую кучу бабок, а?..
— Помню… — сказал Балбар. — Одну продавал за пять копеек. А отлитую свинцом за двадцать копеек. Наутро сам же их выигрывал. И снова продавал… Да, есть что вспомнить, — с ядовитой усмешкой заключил он, давая этим понять, что не стоит ворошить прошлое. — Дров хватало? — спросил он неожиданно.
— Хватало. В прошлом году Володя Дамбаев привез мне целый воз. А тимуры пилили да кололи.
— Кто, кто?
— Ученики, кто же? Я им конфеты давала — не берут. Они себя тимурами называют…
«Тимуровцы»… Володя Дамбаев, оказывается, заботился о его матери? Балбар хотел спросить еще о чем-то, приподнял голову, но слова застыли у него в горле, Шарухи подождала немного и заговорила снова:
— Володя работает бригадиром. Говорят, хороший работник, деловой… А Дарима, слыхал небось, вышла замуж…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В однотомник ленинградского прозаика Юрия Слепухина вошли два романа. В первом из них писатель раскрывает трагическую судьбу прогрессивного художника, живущего в Аргентине. Вынужденный пойти на сделку с собственной совестью и заняться выполнением заказов на потребу боссов от искусства, он понимает, что ступил на гибельный путь, но понимает это слишком поздно.Во втором романе раскрывается широкая панорама жизни молодой американской интеллигенции середины пятидесятых годов.
Этот роман — дань памяти людям, боровшимся за молодую Советскую республику в Приморье.В центре романа судьба двух корейцев — рикши Юсэка и его невесты Эсуги, в поисках счастья покинувших родные края. В России они попадают в революционный отряд, возглавляемый русским командиром Мартыновым и комиссаром — кореянкой Синдо Ким. Юсэк погибает, защищая жизнь комиссара Синдо.
В авторский сборник «Очерки преступного мира» вошли рассказы о реальной колымской жизни: о людях, характерах, правилах и законах. Варлам Шаламов представил целую галерею характеров «героев» преступного мира.
Повесть «Биробиджанцы на Амуре» рассказывает о небольшом эпизоде из трудовой жизни крестьян-новосёлов — заготовке сена, ведущегося группой переселенцев на отрезанном наводнением острове. Повесть заканчивается победой энтузиастов-косарей: сено скошено и заскирдовано, смертельная опасность, грозившая отрезанным на затопленном острове людям, миновала; сложился и окреп испытанный коллектив коммунаров, готовых к новым сражениям с дикой тайгой.В остальных произведениях, входящих в этот сборник (за исключением двух последних рассказов, написанных на войне), тоже изображена борьба советских людей за освоение Дальнего Востока.
«Дерибасовская теперь называется улицей Лассаля. Это улица лучших магазинов города. Она обсажена акациями. Одесситы много говорят об акации: «Вот подождите, расцветут акации…»Сейчас акации цветут и пахнут. Это – прозрачное дерево с очень черным стволом. Цветок акации кажется сладким. Дети пробуют его есть.С улицы Лассаля мы сворачиваем на превосходную Пушкинскую улицу…».