Встречный огонь - [22]

— Есть такие, что и от работы, как от черта, бегут. Пьянки да гулянки…

— Вот, вот! — Банди вынул изо рта трубку. — Я слыхал, будто бы в городах теперь открывают столовки с музыкой для молодых-то. Ну, и вино небось тоже там подают. Собираются, значит, парни и девушки, танцуют там. Не знаю, может, это и неплохо для тех, у кого на плечах голова есть. Вечером погуляют, значит, а завтра утром на работу идут. Ну, а если парень с ленцой, днем работает кое-как и все на часы поглядывает, чтобы в эту столовку поспеть. Там еще выпьет и, глядишь, в драку полезет… Я бы такого поймал да тальниковым прутом по одному месту! И еще крапивы бы ему в штаны напихал. Пусть после этого хорохорится, петушится…

Все засмеялись, а старик Ашата, до этого сидевший молча, захохотал, запрокинув голову.

— Ну ты хватил! Тебе бы в дацане порядки наводить. Знаешь, как раньше пороли непослушных?

— А я бы запретил водку-злодейку! Запретил бы — и все! — сказал круглолицый безусый Чимит, человек строгих нравов.

— И первый бы наладился гнать самогон! — кивнув старикам на Чимита, заметил Гатаб с усмешкой, потом погладил свою реденькую бороду и, переключаясь на серьезный тон, наставительно сказал: — Всему нужна мера. Человек становится человеком с малолетства. Говорят же, орешек не упадет далеко от родимого дерева. Разве не так? Возьмите вы сына Шарухи, этого парня, Балбара, который из тюрьмы пришел. Чья тут первая вина, по-вашему? Конечно, ее…

— Верно, верно говоришь, — подхватил с жаром Банди, перебивая Гатаба. — Этот Балбар еще штаны не умел подтягивать, а уже носил на руке часы. Как же! В школу пошел, значит, часы подавай. Все выставлял их, хвастался перед ребятишками.

— А помните… — заговорил Ашата, — не успел он перейти в шестой класс, Шарухи забегала, стала всем рассказывать, что сынок у нее машину на двух колесах просит. Это велосипед, значит. Ну, добрые люди советовали ей: не балуй парнишку дорогими вещами. Ни у кого же из ребят во всем улусе не было такой машины. Так разве Шарухи кого-нибудь послушает? Купила. Вот он и катался на колесах-то с утра до вечера, не до уроков было, потом и вовсе ученье бросил. И вот, видите, как с ним получилось…

Старики закивали головами, дескать, знаем, знаем… На какое-то время они умолкли, как бы обдумывая каждый по-своему Балбарову беду. Потом старик Банди сказал со вздохом:

— Кто знает, может, теперь он ума набрался. Поглядим… Парень он вроде неглупый.

— Да, это верно, парень-то был неплохой, — согласился Гатаб. — Ну что же, спать пора, — добавил он, оглядев утомленные лица своих друзей.

Старики кряхтя стали укладываться.

Гатаб улегся на овчину, и ему опять пришла в голову мысль о Балбаре. Он долго не мог уснуть, ворочался и думал, что надо обязательно поговорить с Володей: пусть поддержит этого парня, отведет от дурных затей. Заблудиться легко, а вот на дорогу выйти труднее…

Уставшие старики крепко спали, но едва успели увидеть первые сны, как небо на востоке заалело, дым и гарь окутали все вокруг. Постанывая и покашливая, старики убрали в мешки свои походные постели. Одни, гремя котелками, пошли за водой к роднику, другие стали разводить костер. Напились крепкого чаю и отправились в дорогу.

Впереди шел старый Гатаб с котомкой за спиной и с палкой в руке. Подниматься на гору Хулэрэгту не так-то просто. Вначале подъем, хотя некрутой, но долгий. Пока взбираешься наверх — не до разговоров. И все же Гатаб должен сказать то, что он думает. Для этого можно и остановиться на минуту. Старик подождал остальных.

— Надо было на лошадях ехать, вот что, друзья! — отдышавшись, сказал он. — Как это мы не догадались лошадей попросить.

— Лошадей? Самих-то сюда не пускали. Забыл ты, что ли? — напомнил Банди.

— Да, это все мой Володенька, — подтвердил Гатаб. — Я даже осерчал на него.

— А лошадок бы неплохо, — вступил в разговор Ашата. — К обеду уже наверняка поднялись бы.

— Чего зря говорить? Идемте! — встрепенулся Чимит.

До обоо было еще далеко, и хотя шли они с трудом и через каждые полкилометра садились отдыхать, никто и не подумал бы вернуться. Ведь к этому походу на вершину Хулэрэгты старики заранее готовили себя и, чтобы молебствие прошло как полагается, все с собой захватили.

На полдороге их догнал Бальжинима. Он никогда не упускал случая побывать на молебствии. Конь его был в пене.

— Приветствую вас, отважные старцы! — воскликнул он, придерживая коня. — Долго же вам придется шагать.

Старики остановились, видя, что длинноногий всадник спешился.

— Ха! Легок ты на помине, вовремя подъехал, — Ашата засмеялся, приоткрыв беззубый рот. — Дело быстрей пойдет, если будем поочередно садиться на твоего коня.

— Как это ты пронюхал? — спросил Банди, глядя на лесничего.

— Очень просто. Я же ясновидящий, — отшучивался Бальжинима, привязывая коня к молодому деревцу. — Если устроите молебен без меня, вся природа обидится. Вот я и приехал. Давайте будем молиться здесь. Не обязательно наверх топать.

Потирая руки, он огляделся и сел на траву, как бы приглашая тем самым последовать его примеру. Старики уселись кто подальше от него, кто вблизи. Но Гатаб стоял на прежнем месте и молча наблюдал за Бальжинимой. Наконец старик не выдержал и спросил: