Встречный огонь - [20]

Он сел на пенек, торчавший в траве у межи, рядом бросил куртку и мешочек с остатками еды. Широко расставив колени и опираясь на палку, он был похож на пастуха-новичка, растерявшегося перед многочисленным стадом. Парторг и Володя постояли на прежнем месте, как видно договариваясь о чем-то, потом разошлись в разные стороны.

Проходя мимо Балбара, Евсей Данилович замедлил шаг и кивнул на сопку:

— Смотри, огонь-то как подвигается! Не прозевать бы…

Балбар посмотрел на сопку. На ее склоне приплясывало желтое пламя.

— А куда же девались самолеты? Авиация хваленая где? Будем тушить дедовским способом, да? — не преминул съязвить Балбар.

— Самолеты делают свое дело, не беспокойся. Они вон где летают, за хребтами, — объяснил парторг уже на ходу и махнул рукой на запад. — Там главный очаг пожара.

Долго усидеть Балбар не смог — одолевала мошка, оводы жалили сквозь рубашку. Ой поднялся и пошел вдоль борозды, укатанной гусеницами трактора. От укусов мошки у него стали распухать уши. Чертыхаясь, он поднял свой мешочек и достал оттуда две лепешки и кусок вареной баранины. Чтобы как-то скоротать время, он начал без аппетита жевать лепешку, прохаживаясь взад-вперед. Неподалеку от него, за буртами, суетился парторг — то пригибался, то выпрямлялся.

«Что это он делает?» — подумал Балбар, останавливаясь, и тут же услышал голос Евсея Даниловича:

— Иди сюда! Бал-бар!

«А, сам зовешь… Ну что ж…»

Балбар подошел к нему. В тени высокого пня парторг готовил из корья и сырой травы дымокур.

— Мошка заела, черт бы ее побрал! Откуда она, перед дождем, что ли? — заговорил Евсей Данилович, не глядя на подошедшего Балбара, чиркнул одну спичку, другую, подпалил бересту, она скрючилась, задымила и занялась огнем в небольшой кучке сухого хвороста, присыпанного свежей травой.

Балбар, опираясь на палку, молча следил за движениями Евсея Даниловича. Странное дело, домовитость и миролюбивый тон парторга обезоружили Балбара, и он совсем расслабился.

— Чего стоишь, Балбар? Возьми-ка щепки вон там… — Евсей Данилович кивком головы показал ему, где лежат щепки, а сам, сидя на корточках перед дымокуром, все подкладывал сухие былинки, стараясь оживить гаснущее пламя.

Балбар направился к большой, приготовленной для костра куче сушняка, взял несколько щепок, пропитанных бензином, вернулся и бросил их в огонь.

Евсей Данилович подтащил валежину поближе к дымокуру и сел, а когда заклубился густой желтоватый дым, он расстегнул все пуговицы на гимнастерке, подставив грудь поближе к дымокуру.

— Эх, до чего хорошо! Ну и красота… — Он охал и ахал, похлопывая себя то по груди, то по рукам, а Балбар смотрел на его красную от комариных укусов шею и молчал. Ему тоже правился дым с его горьковатым запахом, он тоже с удовольствием вдыхал этот дым и, слушая треск коры и веток, пожираемых огнем, медленно переступал с ноги на ногу.

— Да ты садись поближе, — позвал его Евсей Данилович, показывая на валежину. — Места хватит. До чего приятно, ей-богу! На войне мы, бывало, вот так же разведем костер, нагреем в нем камни докрасна и — в палатку. А там ведра с водой. Опустишь горячие камни, такой пар поднимется, не хуже, чем в бане. Мылись, да еще как! — вспоминал он, задумчиво глядя на огонь. — Ты чего молчишь, Балбар?

— У меня была баня похлеще! — резко ответил Балбар.

— Так что же теперь? Жизнь — штука сложная. И наши ошибки — это наши уроки. И по-новому жизнь построить…

Балбар не дал ему договорить:

— Хватит! Это вы меня в тюрьму засадили. А теперь обхаживаете… Не выйдет! — Балбар повернулся, чтобы уйти, но задержал шаг. — Зачем вы меня сюда позвали? Лекции читать? Плевал я…

Евсей Данилович, пораженный, поднялся с валежины, ему захотелось успокоить парня. Мало ли что может наговорить человек в гневе, тем более что пережил он, как видно, не мало… Оказывается, Балбар на него затаил обиду. Ишь как напружинился весь…

— Ты вот что, возьми-ка себя в руки. Кажется, не маленький. Хочешь объясниться? Так давай по-хорошему. Слышишь? — Евсей Данилович хотел дотронуться до его плеча, но Балбар дернул плечом и попятился.

— Не подходи! Я за себя не ручаюсь…

— Ну-ну, перестань. С ума, что ли, сошел?

— Не подходи! — Балбар угрожающе вскинул палку. Лицо у него побледнело, а в глазах застыла ярость. — Я два года мордовался из-за вас, все потерял, а теперь вы меня еще учите, как надо жить!

Евсей Данилович смотрел Балбару в глаза.

— А ты ведь трус, Балбар. Боишься сам себя. И человек ты несправедливый. Ищешь виноватых… Эх, Балбар, Балбар… Брось палку сейчас же!

Мечущийся взгляд Балбара не выдержал спокойного и требовательного взгляда синих прищуренных глаз Евсея Даниловича. Палка в его руке стала тяжелой, будто в один миг налилась свинцом, он выпустил ее и, плохо соображая, что натворил, обмяк весь, уронив голову на грудь.

Евсей Данилович отошел в сторону.

— Болтаешь, отчета своим словам не отдаешь. Два года… Подумаешь, страдалец невинный. А ты знаешь, что если бы не мы, то тебе бы пришлось пять лет тянуть! Я сам мотался из-за тебя как угорелый по районным организациям. А Банзар Бимбаевич до республиканского прокурора дошел, чтобы добиться… Эх, ты…