Встречный огонь - [12]

«Надо вспомнить молитвы, — думал он, — может, бог отведет от тайги огонь или дождик на землю пустит…»

За пазухой у Гатаба старый, пожелтевший от времени молитвенник, в сумку старательно уложены и другие неизменные атрибуты молебствия. «Только бы старики пришли, хотя бы трое-четверо, — думал Гатаб. — Главное, чтобы Володя их не заметил, а то ведь обязательно вернет. Молодежь давно уже вышла из повиновения. Греха никто не страшится, потому что не верят они в загробную жизнь, молодые-то. У них все здесь, на земле. Ну, ничего… Придется за них прощения попросить. Оттого, что помолюсь, хуже ведь не станет…»

Утешая себя наивной верой, Гатаб ежился в неуютной, тесной кабине и с болью поглядывал на лес.

9

Бальжинима и Володя отправились верхом — надо было решить на месте, как лучше распределить силы для отпора наступающему огню. Они были уже далеко, когда из Ганги вышли грузовые машины с людьми и следом за ними два трактора.

Проселочная дорога была вся в ухабах и рытвинах. Машину подбрасывало на каждой кочке, устоять в кузове было невозможно. Из-за шума и ветра, рвущегося навстречу, и от бешеной тряски не разобрать было, кто о чем говорит, да это и не имело значения для Балбара. Он сидел, привалившись к борту, набросив на плечи вельветовую куртку, и все думал о своем.

«Захочет ли встретиться со мной Дарима? Может быть, и ни к чему эти встречи?» И тут же сомневался: «Нет, обязательно надо встретиться. Поговорить, сказать все, что думаю о ней. А что сказать? Неверная, мол? Так кто из нас порушил эту веру? Изменила? Ведь любили друг друга… А сейчас чужие. Для кого я берег ее? Чего ждал? Не простит она меня ни за что. Только бы выслушала… И что я связался тогда с этим городским жуликом, дурак? Все бы обошлось, конечно, если бы Евсей углядел раньше, заставил бы ссыпать зерно в амбар — и все. А то ведь заметил, когда уже отъехали… Все равно мог бы шума не поднимать. Ну ничего, я еще вспомню ему…»

Балбар делал вид, что дремлет, но из-под козырька фуражки поглядывал то на летящие по сторонам березки, то на смуглые, открытые выше локтя руки Бутид-Ханды. «С этой-то я встречусь когда угодно…»

Бутид-Ханда сидела к нему спиной, вцепившись руками в борт машины. Ее сковало присутствие Балбара, и она не в силах была оторваться от борта, даже для того, чтобы вытереть слезившиеся от ветра глаза. Конечно, он забыл о Бутид-Ханде. И ребенок ему не нужен. Если бы с первых дней они жили вместе… Но Балбар не собирался на ней жениться, и она это знала. Да и какой он отец? Помог только расцвести красивому цветку на земле, думала Бутид-Ханда. Даже не спросит, как его сын. Впрочем, нужно ли спрашивать? Тысячу раз Бутид-Ханда раскаялась в том, что когда-то, опьяненная нежностью Балбара, его ласковыми словами, поверила этому ветреному парню. Он бросил ее еще до того, как она почувствовала, что беременна. Знала, что ей суждено будет испытать всю горечь и стыд одинокой женщины, родившей без мужа. А когда маленький Бадарма появился на свет, она уже ни о чем не жалела. Теперь он стал хозяином своего языка, ее мальчик, лепечет — не остановишь. Ему три года исполнилось. Того и гляди, спросит: «Где мой отец?» Бутид-Ханда пуще всего боится этого. И еще боится, что какой-нибудь любопытный человек начнет донимать мальчонку расспросами: «Чей ты, сынок, да как зовут твоего отца?» Оттого, что Балбар смотрит Бутид-Ханде в затылок, у нее порозовели уши и щеки. Ей кажется, что все это видят, и она еще крепче сжимает борт руками.

Никогда не знаешь, что тебя ожидает впереди, — думала Бутид-Ханда. Вспомнилось ей, как однажды, еще в седьмом классе, она получила от Володи записку. Смешная была записка:

«К вам обращается Володя Дамбаев. Тот самый, который родился на побережье Байкала, в сердце Азии, в улусе Ульдурга, находящемся у подножия царицы гор Чесаны — сестры Бархан-горы. Давайте с вами дружить. Жду ответа днем и ночью. Володя».

Бутид-Ханда прочитала эту записку и рассмеялась. Чудак какой-то. И ничего ему не ответила. С тех пор Володя стал избегать с ней встреч, да и Бутид-Ханда обходила его стороной. Они учились в одном классе. Когда учитель спрашивал его у доски, Володя краснел до ушей и что-то бестолково мямлил, путался в ответах, а Бутид-Ханда опускала ресницы. Она, конечно, гордилась неравнодушием Володи к себе, но проходя мимо него, поджимала губы. Потом, окончив десятый класс, Володя поступил в институт. Из города он написал Бутид-Ханде два письма. Но мысли ее тогда были заняты Балбаром. Может, упустила Бутид-Ханда свое счастье, не дождавшись Володи?

Машина мчалась на большой скорости. Улус давно остался позади, вон белеет крыша новой кошары. Рядом с ней старая постройка под соломенной крышей выглядит неказисто и сиротливо. Когда же Банзар Бимбаевич успел это сделать? Дарима смотрит через открытое окно кабины на белый шифер новых строений, думает о своем муже и усмехается, вспоминая уже не сварливый, как прежде, а сладкий голос Долгор:

«Счастливая ты, Дарима, ой какая счастливая. Лучше твоего мужа не найти. Смотри, как он в колхозе дела повернул. При нем-то и строиться начали, за это люди его уважают. Береги своего мужа, сестра».