Встречные огни - [20]

Шрифт
Интервал


Из укрытия осторожно выглядывает  М а р и я. Она слушает рассказ Гильмана.


З а г р а в а (заметил Марию). А это что за ангел небесный?

Г и л ь м а н. Таки да ангел! (Марии.) Вы давно из рая?

М а р и я. Я оттуда. В городе такой же рай, как у вас!

З а г р а в а. Будем знакомы. Моя фамилия Заграва. Скажите, вы по Раскидайловской, случайно, не проходили? Дом три целый?

Г и л ь м а н. Обожди со своей Раскидайловской! Вы мне скажите за школу Столярского!

М а р и я. Я с улицы Жанны Лябурб, там и Сергей жил… младший лейтенант Чернега. Сегодня ночью бомба попала в его дом. Там была его мама… Как ему сказать об этом… не знаю.


Все молчат. Чуть раньше показался  С е р г е й. Он слышал слова Марии.


(Поворачивается.) Сережа…

З а г р а в а. Товарищ младший лейтенант!

С е р г е й. Не надо! (Надевает бескозырку, снимает бушлат. Отвернувшись, говорит сквозь слезы.) К бою!


Бойцы сосредоточенно готовятся к атаке. В тельняшках и бескозырках, с автоматами в руках, они действительно напоминают «черных комиссаров», как их в те дни называли фашисты. Хором поют.


Бойцов Черноморского Красного флота
Родные зовут берега:
— В атаку, в атаку, морская пехота,
Вперед, моряки, на врага!
        Обожжены пожарами
        Бывали мы не раз,
        И черными комиссарами
        Враги называют нас!
Эх, Черное море, будь грозным всегда ты,
Коричневым гадам на страх, —
Мы черные наши наденем бушлаты,
У них потемнеет в глазах.

Грохочет взрыв. Мария бежит в укрытие. Отряд идет в бой. На ходу вынимая из кобуры пистолет, появляется младший лейтенант  Г е н н а д и й  М а с л ю к о в. За ним бежит санинструктор  К а т я  Б а к л а н о в а.


К а т я. Геночка, милый!

Г е н н а д и й. Тише! С ума сошла!

К а т я. Тебя убьют!

Г е н н а д и й. Пусти!

К а т я. Не пущу.

Г е н н а д и й. Дура!

К а т я. Стыдишься меня?

Г е н н а д и й. Пойми… я командир…

К а т я. К черту все! Я люблю тебя! Понимаешь — люблю! (Обнимает его.)

Г е н н а д и й (отстраняясь). Санинструктор Бакланова!

К а т я. А ты… любишь меня?

Г е н н а д и й. Нашла время! (Целует ее.)


Катя и Геннадий поют.


К а т я.

Ах, какой ты строгий и неласковый!
Сердишься, как будто не любя!
Только я давно за этой маскою
Разгадала настоящего тебя!
До чего же мне милы теперь и любы
Глаз твоих золотые ручьи,
Обжигающие жадные губы,
Беспокойные руки твои!

Г е н н а д и й.

Что это значит? Что это значит?

К а т я.

Есть на все один ответ:
Не могу любить иначе,
Без тебя мне жизни нет!

Г е н н а д и й.

Звал тебя я с детства недотрогою,
Радостно ловил твой каждый взгляд.
Высказать тебе хотел бы много я,
Но солдаты о любви не говорят!

К а т я.

Что это значит? Что это значит?

Г е н н а д и й.

Есть на все один ответ:
Не могу любить иначе,
Без тебя мне жизни нет!

Геннадий поспешно уходит вслед за отрядом. Катя бросает в сторону медицинскую сумку и, взяв автомат, догоняет идущих в бой. Дальнейшее действие идет на фоне музыки, соответствующей характеру боевой обстановки. З а г р а в а  и  п е р в ы й  б о е ц  вносят раненого  Г и л ь м а н а.


З а г р а в а. Сестра, сестрица! Скорей! Да где она? Черт ее возьми!


Из укрытия выходит испуганная  М а р и я.


М а р и я. Дышит?

Г и л ь м а н (тихо). Вот и вся музыка!


Мария извлекает из Катиной сумки бинт и перевязывает Гильмана.


В окопе как в трамвае — не высовывайся. (Тяжело дышит.)

М а р и я. Лежите спокойно!

Г и л ь м а н (вынимает из кармана фотографию). Это Фима Гильман. Его имя еще будут писать на афишах… такими же буквами, как Давид Ойстрах. Мы жили на Малой Арнаутской, двенадцать… Я всегда ему говорил: шесть часов в день скрипочка должна быть у тебя в руках!

М а р и я. Товарищ Гильман! Товарищ Гильман!

Г и л ь м а н. Вы таки да ангел! Вас, наверно, зовут Ангелина?

М а р и я. Меня зовут Мария.

Г и л ь м а н. Тоже неплохо! У Фимочки самая любимая песня «Аве Мария»! Что это? Разве ангелы плачут?

М а р и я. Да, да…

Г и л ь м а н. Вы ведь с улицы Жанны Лябурб…

М а р и я. Да… (Тихо напевает.)

На улице зеленой этой
У покосившихся от времени ворот
Звенит платан, листвой одетый,
И каждый камень здесь поет:
      Оружье сжимай, молодежь,
      Шагая вперед неустанно.
      На улице Жанны Лябурб живешь,
      Так будь же всегда как Жанна!
На улице, познавшей горе,
Молчит сожженная пожарами листва.
Но жизнь сюда вернется вскоре,
И зазвучат опять слова:
      Не вешай голов, молодежь, —
      Любая затянется рана!
      На улице Жанны Лябурб живешь,
      Так будь же всегда как Жанна!

Во время ее пения входят  б о й ц ы. Мария перевязывает им раны. Вбегает разгоряченный боем  С е р г е й.


С е р г е й. Уезжай!

М а р и я. В город?

С е р г е й. Нет, совсем! У меня только ты осталась. Я должен знать, что ты жива, что вокруг тебя не падают бомбы. Я должен получать от тебя письма в самодельных треугольных конвертах. Уезжай немедленно!


Появляется  Г е н н а д и й.


Г е н н а д и й. Катя! Санинструктор! Никогда нет на месте!

М а р и я. Она за вами кинулась… туда!

Г е н н а д и й (встревоженно). Этого еще не хватало.


Подходят  п о л к о в н и к  и  Л у к о в е ц.


(Рапортует.) Товарищ полковник…

П о л к о в н и к. Вольно! Молодцы! Хорошо дрались. Ваши потери?

Г е н н а д и й. Трое раненых.

П о л к о в н и к. Остальные на месте?


Еще от автора Григорий Давыдович Плоткин
Поездка в Израиль. Путевые заметки

Путевые заметки украинского писателя Григория Плоткина раскрывают перед читателями неприглядную правду о так называемом «рае для евреев на земле». Автор показывает, в каких тяжелых условиях живут обманутые сионистскими лидерами сотни тысяч еврейских переселенцев, как по воле американского империализма израильская земля превращается в военный плацдарм для новых агрессивных авантюр.