Встречного ветра! - [3]

К полетам я испытывал вполне определенное отношение: для летчиков это работа, для пассажиров возможность сократить время и расстояние. Из школьной программы мне помнилось, что мускульной силы человека для полета недостаточно, нужен мощный авиационный мотор. Такие вот треугольные змеи как-то видел по телевизору, но смотрел передачу невнимательно, слушал рассеянно, большое дело — люди уже ходили по Луне, репортажам с орбитальных станций никто не удивляется! Но смастерить такую штуку и попробовать полетать можно, да и надо было чем-то заняться, чтобы вечерами после работы не загибаться от скуки и безделья.

В армии я был автоматчиком, а на «гражданке» такой специальности нет, и на работу в мастерскую «Рембыттехника» я устроился только потому, что она была недалеко от дома. Через две недели мне стало казаться, что люди в этом городке целыми днями стирают белье в стиральных машинах, шьют на швейных машинках, пишут на пишущих, а в свободное от этих занятий время носят бытовую технику к нам на ремонт. План мастерская выполняла почти на двести процентов и, получив первую получку и премиальные одними железными рублями, я ссыпал деньги в карманы и по дороге до дома держал руками сползающие брюки. В штате мастерской было три пожилых специалиста: часовщик, обремененный долгами за устроенную дочери свадьбу, мастер по пишущим машинкам, арифмометрам и прочим механическим устройствам и шеф-электрик, почетный член районной секции городошников, целыми днями рассказывавший, кто, как и куда метнул биту. И еще мы с Глебом. Смуглый, черноглазый, примерно одного возраста со мной, он работал ловко, говорил мало, в разговорах отделывался согласными или несогласными кивками, заменяющими слова жестами.

Однажды в обеденный перерыв я рисовал на листке бумаги треугольного змея, размышляя, как он изготовлен, из чего и почему летает. Глеб увидел мой рисунок и спросил:

— Интересуешься дельтапланеризмом? Пробовать наобум не советую. Все, что тяжелее воздуха, падает. У меня есть кое-какие материалы, могу принести.

На следующий день он принес пачку вырезок из газет и журналов, и я узнал, что на легких матерчатых аппаратах без моторов люди поднимаются на высоту до шести тысяч метров и держатся в воздухе до двадцати пяти часов. Летали люди в возрасте от пятнадцати до семидесяти лет на одиночных и парных дельтапланах — австриец Отто Хофштеттер катал невесту на высоте две тысячи шестьсот метров.

Глеб спокойно выслушал мои восторги и снисходительно сказал, что простота — это хорошо усвоенная сложность, а дельтаплан аэродинамический летательный аппарат и поднимается в воздух благодаря подъемной силе и динамическому парению. Набросал на листочке несколько формул — скорость, площадь несущей поверхности крыла, какие-то коэффициенты. Мы решили строить аппарат вместе. По снимкам и рисункам составили чертеж, трубы для каркаса купили в хозяйственном магазине, оставалось найти ткань для паруса и придумать подвесную систему для пилота.

Глеб когда-то учился в аэроклубе, и старые приятели помогли ему достать списанный парашют. На просторной веранде дома, где жил Глеб, мы начали кроить парус. Пришел с работы тесть Глеба, большой, грузный, неторопливый мужчина. Он попробовал парашютные стропы на прочность.

— И зачем это?

— Летать, — коротко сказал Глеб.

Тесть нахмурился, будто в этом слове было что-то предосудительное.

— Слон в цирке на одной ноге стоит потому, что под остальные три ему ток подводят. А ты уже третий десяток разменял, пора по-умному за жизнь цепляться. Только добро на пустую дурь переводите.

Глеб молчал. Каждая семья похожа на маленькое государство со своей историей и внутренней политикой. По всему было видно, что отношения с тестем у Глеба натянутые.

Выручила нас Люба, жена Глеба, она работала в библиотеке и предложила арендовать по вечерам читальный зал. Заведующая сначала не соглашалась, но в библиотеке не было уборщицы, а мы пообещали поддерживать идеальную чистоту. Заведующая разрешила работать, но предложила оформить кого-нибудь из нас уборщицей по совместительству.

Глеб с детства мечтал стать летчиком, окончил аэроклуб, поступил в военное училище. После аэроклуба летная практика давалась ему легко, и в самостоятельных полетах Глеб усложнял ее. Однажды, опустившись в бреющем полете пониже над лесочком, он почувствовал какой-то удар. На посадке самолет завалился вправо. Глебу чудом удалось убрать крен, но от удара о полосу сломалась стойка шасси, погнулась законцовка крыла.

На большой скорости веточка распорола обшивку крыла, заклинила замок закрылка, и при посадке тот не вышел. За вывод боевой техники из строя Глеба отчислили.

Люба, единственная дочь у родителей, как нередко бывает в таких случаях, считала, что мир похож на ее родной дом, все люди на ее близких. После восьми классов поступила в культпросветучилище и, окончив его, попала по распределению в городок, возле которого находился аэродром.

Видела, как взлетают и стремительно уходят в небо самолеты с маленькими треугольными крыльями — это днем, а ночью в звездную темноту с ревом уходили столбы тугого пламени. Однажды на танцплощадке смуглый черноглазый курсант пригласил ее танцевать… потом предложил погулять по Киеву. До Киева было далеко, как до горизонта, она в шутку согласилась. Но через час они были в ближайшем аэропорту. Сразу же сели на самолет, приземлились в Жулянах. Потом было кафе «Крещатик» с театрализованным представлением — жонглеры, фокусники, гимнастки; бесконечно длинный Воздухофлотский проспект; какие-то деревья вдоль проспекта, может быть, знаменитые киевские каштаны…