Встречное движение - [95]

— А хотели писать?! Теперь умереть… час от часу не легче… Если передумаете — скажите! Я вовсе не хочу убивать вас против вашей воли… И вообще, честно говоря, не хочу!

Проклятый лжец! Если бы не хотел — не согласился бы. Но даже если он дал свое согласие, только чтобы испытать меня и унизить, я пойду до конца, почти до конца — я заставлю его раздеться… до подноготной!

— А здесь — так тем более, — продолжал он, — может, в лесу? Или у реки? Как вы на этот счет?

— Как вам будет удобней, — ответил я.

— Ну тогда пойдем, что ли? — предложил он. — Только дайте-ка я нащупаю эту вашу сонную… может ее у вас и вовсе нет?!

— Не беспокойтесь, — отстранился я, — на месте я вам сам покажу…

— Дело хозяйское… — согласился он, — посветите-ка мне: надо проверить, у меня ли ваша записка предсмертная, а то потом иди доказывай…

Я чиркнул спичкой — Светлан заглянул в баул, извлек записку, сунул обратно. Спичка погасла.

— Слушайте, — тревожно спросил он, — «Самиздат» вы мне вернули?

— Вернул, — ответил я.

— Весь?

— Весь, — подтвердил я, — и ваши стихи, и Мандельштама…

— Моих там нет, я стихов, зарубите себе на носу, не писал и не пишу, я — не вы!

— И «Дубровлаг»… не вы писали. — продолжал я, — тогда откуда мог попасть к вам этот роман?

— Откуда — от верблюда, — ответил он.

— Ну, хорошо, — всем своим существом ощущая драматургию момента, сказал я, — не хотите говорить — не надо, но сами-то вы хоть знаете, кто его автор?!

Это и было то мое ощущение ПРЕДЕЛА, до которого можно дойти и от которого следует вовремя отпрянуть: я собирался поразить Светлана признанием, что это роман моего отца и значит роман… обо мне… И, таким образом, взять вверх в этой странной, тайной нашей борьбе…

— Конечно, знаю, — важно ответил Светлан, — это роман моего отца! Помните, я вам рассказывал о нем, и вы еще не верили… Вот он!

Боже, Боже, с какой простотой, с какой естественностью этот человек разрывал мою связь с ОТЦОМ, с моими предками, со всем родом моим? Он, ничтоже сумняшеся и не имея ни малейшего права, одним своим словом уничтожал мою единственность, мою неповторимость!

Он лгал, он, конечно же, лгал, но неопровержимо лгал!

— Ну, чего замолчали, идем или не идем? — спросил Светлан. — По мне так лучше остаться и выпить…

— А по мне — так идти! — сказал я и быстро вышел.

— Ах, ну да, вы же уже выпили, а обо мне… на меня вам… — донеслось вдогонку.

Я выскочил на порог, сбежал со ступенек, свернул за угол, там в ветошь между бревнами была воткнута стамеска, старая, ржавая, с растрескавшейся ручкой.

— Вы что сбежали? — услышал я голос Светлана, выходящего на крыльцо. — А дверь закрыть, а ключ поглубже в карман припрятать…

— Я здесь, — сказал я, глубоко засовывая руки в карманы пальто.

…Вдоль заборов, прячась от ледяной крупы и ветра, мы дошли до пляжа номер три.

— Дует и просматривается, — сказал Светлан, — давайте хоть в переодевалку зайдем…

Я зашел туда первым.

— Куда это вы так торопитесь?.. — спросил он, заходя следом. — Жизнь кончать — не блох ловить… У-у-у местечко… после него даже ад, куда вы угодите, раем покажется…

— Хватит болтать! — стуча зубами, сказал я. — Дайте вашу руку!

— Стоп, стоп… разогнались… дайте сначала баул на чистое место поставить, — он выглянул наружу, поставил на заледеневший песок баул, — так значит, если передумаете… скажете, договорились?

Я молчал, меня била дрожь.

— А может, сами? — с издевкой спросил Светлан. — А?!

— Дайте руку, — не слыша себя, сказал я, — вот… чувствуете… это — сонная!

— Чую я, любили вас женщины целовать в шею, — начал было Светлан, — ох, любили…

— Хватит! — закричал я. — Вы мне понятны насквозь! На этом свете нам двоим не жить! Делайте то, зачем пришли!

Он стоял потупившись, и я в ужасе понял, что и мои слова, и его вид — хрестоматийная раскавыченная цитата. Как же там дальше? Еще секунда, и я бы бросился ему на шею…

— Извините, — внезапно сказал Светлан, — если не возражаете… у вас ботинки отличные, а мои промокают… и размер один, вам-то теперь все равно…

— Потом снимете! Потом!

— Я не мародер, — холодно ответил Светлан и, наклонившись, стал развязывать шнурки на своих ботинках…

Что оставалось Макасееву? Добравшись до дому, он крепко выпил, посмотрел телевизор, послушал радио и завалился спать. Проспал бы и будильник, да в шесть утра зазвонил телефон и растерянный голос оперативного дежурного сообщил, что на пляже номер три у проруби обнаружен баул…

— Еду! — крикнул Макасеев, но, подумав, сначала принял душ, тщательно оделся, приготовил себе кофе по-варшавски, не спеша выпил и только после этого спустился вниз к давно ожидавшей его машине.

Глава XII

— Я не мародер, — холодно ответил Светлан и, наклонившись, стал развязывать шнурки на своих ботинках.

В этот момент, быстро достав из кармана стамеску, я с силой вонзил ее в шею Светлана. Он приподнял голову мне навстречу. Я толкнул его рукой, и он сел, привалившись к стенке.

— О ре вуар, братец вы мой! — выкрикнул я, жадно вглядываясь в его лицо, в котором свет стремительно сбегался в одну первоначальную, быстро удаляющуюся точку…

…Незамеченным прокравшись обратно на дачу, я тщательно осмотрел себя — ни капли крови не пристало ко мне, и я понял, что все правильно, все хорошо…