Встречи - [49]

К началу 1913 года товарищество возвело пристройку к производственному корпусу, добыло старый нефтяной движок и обратилось в Лужскую городскую думу с просьбой дать согласие на расширение завода и пуск движка. Дума приняла «соломоново» решение: разрешить завод расширить, запретить пуск движка, «дабы не коптил и не мешал дачникам и всем проживающим поблизости мещанам».

Морган вновь снизил цены на тигли и улучшил их качество. Товарищество стало тонуть. Выпуск русских тиглей, по сути дела, прекратился.

Второе рождение завода началось в 1925 году. В этом году мелкие полукустарные предприятия Луги объединились в промкомбинат. В числе этих предприятий был и тигельный завод: закоптелое, заброшенное здание мастерской без окон и крыши да кирпичная труба обжигательной печи, выглядывающая из груды развалин. Директором промкомбината был назначен Диомид Андреевич Корман. В гражданскую войну Корман командовал полком, был награжден орденом Красного Знамени. Многие лужане до сих пор вспоминают его. «Обаятельный» — это редкое, выходящее из употребления слово мне пришлось не раз услышать от бывших друзей Диомида Андреевича.

Корман был не только обаятельной личностью, но и энергичным, деловым человеком. Он прекрасно понимал, что значит отечественное тигельное производство для растущей металлургической промышленности страны. Морган по-прежнему процветал. Его завод в Ленинграде, на Выборгской набережной, не был национализирован и весело дымил трубами. Русское золото продолжало плыть в заграничные банки.

Коммунисты промкомбината во главе с Корманом решили: восстановить тигельный завод и наладить выпуск отечественных тиглей. Но с чего начать? В ленинградских институтах, куда обратился он за помощью, ни одного человека, мало-мальски знакомого с тигельным производством, не нашлось. Корман вернулся в Лугу и, посоветовавшись с секретарем уездного комитета партии Быстровым, решил искать Каспржика. Нелегкое это дело — искать человека по всей стране, не зная адреса. И все же Корман нашел пионера русского тигельного производства. Иосиф Станиславович Каспржик жил в Новороссийске, работал в ремонтных мастерских. Неприветливо встретил старик посланца из Луги. Слишком много сил и жизни отдал он тиглям. Ничего из этого не вышло. Начинать все сначала не было желания.

Старик был упрям, но упрям был и Корман. Да разве и мог Иосиф Каспржик всерьез отказаться от того, что ему предлагали?! Ведь ему предлагали осуществить свою мечту. Вместе с семьей он переехал в Лугу и уже в августе 1926 года изготовил вручную четыре тигля. В течение двух недель эти тигли испытывались на заводе «Красный выборжец» в Ленинграде. Производственное совещание литейного отдела завода «Красный выборжец» в решении от 31 августа зафиксировало:

«Испытание тиглей Лужского завода показало весьма хорошую устойчивость против тиглей фабрики Моргана, продукция которого в последнее время по качеству своему крайне низка и убыточна для завода».

Лужские тигли выдержали в три раза больше плавок, чем моргановские.

Морган забеспокоился. Он понимал, что сейчас не те времена, что вновь зарождающийся тигельный завод в Луге не останется без поддержки.

К Иосифу Каспржику прибыл новый посланец управляющею моргановским заводом. Посланец был осторожен. Беседовал со старым мастером с глазу на глаз. Никто толком так и не узнал, о чем они разговаривали, что предлагал моргановский представитель Иосифу Каспржику. Сам Каспржик никому не рассказывал об этом. Был он по натуре молчалив (а может быть, жизнь научила его не бросаться словами). В работе любил, чтобы понимали его с полуслова, по кивку головы, по движению бровей.

Мне удалось узнать содержание этой беседы. Работая над очерком о заводе «Красный тигель», я отыскал адрес сына Каспржика и побывал в Ленинграде, на тихой Коломенской улице. Здесь, неподалеку от Московского вокзала, в старинном кирпичном доме до недавнего времени жил сын Иосифа Каспржика — Станислав.

Станислав Иосифович искренне обрадовался мне — гостю из Луги. У сына Иосифа Каспржика были широкие плечи, густая, но совершенно белая шевелюра и умные глаза. Он хлопнул руками по своему внушительному животу, воскликнул с неподдельной искренностью:

— Вот повезло! Собеседника бог послал. А я здесь один от скуки изнываю — второй месяц на пенсии…

Видимо, Каспржик действительно соскучился по собеседнику. Говорил он много и охотно.

— На пенсии, знаете ли, тоже нужно учиться, как жить. Хорошо тому, кто какое-нибудь увлечение имеет, или, как сейчас говорят, второе призвание. Ну а если нет увлечения, нет призвания? Тогда как?

Я обвел рукой громоздившиеся повсюду картины, ворохи рисунков, набросков, спросил:

— У вас-то, как видно, есть увлечение?

— Балуюсь с детства. Только не способствует сие увлечение рассасыванию вот этого накопления, — Станислав Иосифович вновь похлопал себя по животу, — да и сердечку тяжело.

Продолжая говорить, хозяин принялся не спеша накрывать на стол.

— Семья наша небольшая, «классическая» по нынешним временам: мы с женой и сын. Сын недавно Лесотехническую академию окончил.

— Не женился еще? — поинтересовался я.