Встречи и воспоминания: из литературного и военного мира. Тени прошлого - [27]

– Чего же они не заезжали сюда кормить?

– Лошади у них заморились: дорога тяжела была очень.

Минут десять спустя мужички выходят с постоялого двора, прячут за пазухи свои кошели с деньгами, извиняются предо мной, что «задержали» – и мы трогаемся вновь в путь, стараясь уже во что бы то ни стало дотащиться на ночлег до того именно постоялого двора, где эти самые извозчики кормили лошадей, едучи в Калугу. Так распространен был в те времена взаимный кредит на Руси между крестьянами, даже незнакомыми друг другу!

За это трехнедельное путешествие шагом на расстояние тысячи верст с транспортом нашим происходило несколько эпизодов, которые, по счастью, окончились без всяких особых неприятностей.

Первый такой эпизод произошел в Козлове Тамбовской губернии. Был прекрасный зимний солнечный день, и я воспользовался этим случаем, чтобы проверить целость транспорта. При осмотре бочонков оказалось, что в одном из них пробуравлено было отверстие, через которое и похищено было около полпуда пороха; но кем, где и при каком конвое – этого не удалось выяснить. Точно так же не оказалось налицо и одного куска свинцу в пять пудов… Это уже приходилось поплатиться лично мне за свою неопытность, так как я должен бы был проверять целость транспорта при каждой новой перемене конвойной команды – именно в Туле и Рязани, – чего я не делал, надеясь тоже на русское авось, а главным образом потому, что при смене команды в этих городах приходилось иметь и без того немало хлопот и езды по городу, по начальству – чтобы сдать старый конвой и получить новый, – и поневоле пришлось бы задерживать остановку транспорта еще на несколько часов лишних и причинять извозчикам лишние расходы на кормление лошадей.

* * *

Затем под Тамбовом произошло целых два приключения: первое – в селе, называемом Лысые Горы. Совсем уже вечерело и был сильный мороз – градусов 25 с лишком. Только что перед этим одна из лошадей в транспорте захромала, и извозчик, ее хозяин, попросил у меня позволение положить на дно моей кибитки несколько свинчаток (каждая была в форме рыбы, весом около 5 пудов). Это обстоятельство, надо полагать, посодействовало тому, что мои ноги вследствие такого холодного соседства совсем остыли, и я решился заехать на первый постоялый двор обогреться. Извозчики и конвой тоже решили сделать маленький привал – минут на 15–20. Затем они тронулись в путь и поехали по большой дороге, которая вела вдоль всего села. Прошло не более десяти минут, пока я бегал по избе постоялого двора и отогревал свои ноги, как вдруг вбегает с улицы унтер-офицер Савельев и объявляет, что мужики бьют наш конвой… Я как был раздет, в одном военном пальто с погонами, так и выскочил на улицу и бросился бежать вдоль села к церкви, у которой я видел собралась огромная толпа народа и слышался страшный шум… Когда я добежал до этой толпы, то увидел, что мужики держат под уздцы переднюю лошадь транспорта и сворачивают ее в сторону, а мои извозчики и солдаты противятся этому, Вижу – лица у нападающих мужичков красные, пьяные. Но как только я подошел к толпе вблизь, и мужики увидали мои офицерские погоны, то сейчас же расступились и, по обыкновению, в несколько голосов, разом стали мне объяснять причину ссоры… Оказалась такая история: по селу ехала свадьба, как водится, с песнями и с пьяными поезжанами, из которых у многих были во рту трубки. Передний конвойный кричит им:

– Сворачивай в бок! Бросьте трубки!.. Мы с порохом едем.

Мужики не сворачивают, трубок не бросают и едут прямо на транспорт. Все пьяные… Конвойный унтер-офицер побежал вперед, начал вырывать у мужиков трубки из зубов и кидать их в снег. Курильщики стали не давать трубки и подталкивать унтер-офицера. Вот тогда мой унтер-офицер Савельев и побежал за мной.

Сообразив, в чем дело, и видя перед собой толпу пьяных, я стал их уговаривать и успокаивать. Но им вообразилось с пьяных глаз что мы едем «порожнем» и что флаг наш – «простой красный лоскут», и они поэтому настоятельно требовали вознаграждение за вырванные у них трубки.

– Возы у тебя, ваше благородие, порожние, ничего в них нет! – кричал какой-то здоровенный мужчина без шапки, в разорванном и расстегнутом полушубке, с красными, словно кровью налившимися глазами.

– Если порожние, то возьми за задок сани и подними! – говорю ему.

Тот ухватил сани – и ни с места! – потому что в них лежало 30 пудов свинца, завернутого в рогоже. Снаружи с первого взгляда казалось действительно, что сани пустые. Все засмеялись…

В это время к нам подбежал сотский с бляхой на груди, – и мы уже вдвоем, изображая из себя «начальство», уговорили пьяных поезжан оставить нас в покое. Тут я немного простудился на морозе и едва-едва согрелся потом.

A под самым Тамбовом, на другой день утром, мороз достиг 30^опри резком восточном ветре, дувшем нам прямо в лицо, – и более половины людей в нашем транспорте поморозили себе носы, щеки и даже отчасти пальцы на руках. Сидеть в санях не было уже никакой возможности, так как ноги совсем стыли и деревенели, – и я поневоле должен был идти пешком вслед за своею кибиткой против ветра…