Вспышка молнии - [93]

— Просто вы хотите попугать меня, — обвинила Эбби Таннера, надеясь, что ее слова соответствуют действительности.

Таннер нахлобучил шляпу на затылок:

— Держитесь за меня, и вам не о чем будет беспокоиться.

Эбби саркастически улыбнулась.

— Сегодня утром вы преспокойно бросили меня одну, не припоминаете? Да и в любом случае… как только мы прибудем в Чикаго, вы будете избавлены от необходимости беспокоиться обо мне.

Слова были сказаны бесстрастным тоном, но Эбби знала, что ее выдают глаза, и как бы в подтверждение этого Таннер подошел к ней близко-близко. Эбби оказалась зажатой между Таннером и стеной вагона. Внезапно ей захотелось, чтобы остановилось все: их разговор, поезд, мир.

Таннер поймал ленточку-завязку ее шляпы, развевающуюся на ветру.

— Я буду охранять вас столько, сколько необходимо.

Эбби нервно повела плечами. Ей почудилось нечто очень важное в его обещании. Может, поезд качнуло, может, еще что, но Эбби очутилась едва ли не в объятиях Таннера. Почему ей так хорошо рядом с ним? Почему ей кажется, что так и должно быть? Но не успела Эбби прильнуть к возлюбленному, как тело его одеревенело и пальцы крючьями впились ей в плечо.

— Эбби, я готов на все, но лишь по одной причине, не забывайте об этом, — с этими словами Таннер отшатнулся от нее, и у него вырвалось ругательство, от которого у Эбби заалели щеки. Но она была слишком уязвлена тем, что он отверг ее, чтобы обращать внимание на такие пустяки, как ругань.

— Тогда почему вы это делаете? Почему вы ведете себя так, будто я вам небезразлична, а потом отталкиваете меня? — Из ее глаз брызнули слезы, но сейчас это ее не беспокоило. — Как вы можете ночью заниматься со мной любовью, а днем делать вид, что я ничего не значу для вас?

— Нет, Эбби, это не совсем так, — начал молодой человек. — Я не хочу, чтобы вы думали, что ничего не значите для меня.

— Но это так, не правда ли? — невежливо перебила его Эбби. — Я ничего не значу для вас.

Ей хотелось, чтобы он принялся разубеждать ее. Господи! Как она нуждается в том, чтобы он опроверг ее слова! Но он этого не сделал. Он просто-напросто сунул руки в карманы и отступил еще на шаг, так что теперь их разделяло пространство прохода.

— Пока мы этим занимались, было приятно, — медленно и отчетливо выговорил он. — Не более того. — Таннер помедлил и продолжал. — А сейчас вам лучше пойти в купе, чтобы не запачкать костюм.

Эбби не верила своим ушам. Постояв некоторое время молча, она покорно поплелась в купе. Заняв свое место, женщина сняла шляпу и перчатки.

Внешне она вела себя, как обычно, но внутри у нее что-то оборвалось, умерло. Сердце ее кровоточило. Душа скорбела. Ее последняя надежда не оправдалась. Впереди ее ждала встреча с дедушкой и длинные, бесконечные годы бессмысленной жизни.

Бесконечные, пустые годы. Наблюдая за Эбби, Таннер думал о том же. Ему страстно хотелось окликнуть ее и объяснить, что он чувствует на самом деле. Она заставила его пожелать того, о чем он даже никогда не задумывался: семья, любовь единственной женщины… Но он не сможет убежать от своего прошлого, как она не сможет избежать своего будущего.

Таннер не сомневался, что Хоган подыщет ей подходящего муженька. А он, Таннер, может, тоже подберет себе подругу жизни… когда ему удастся забыть Эбби.

Но вряд ли.

Виллард Хоган оказался в точности таким, как его представляла себе Эбби. На вокзал за внучкой он прислал роскошный экипаж приятного каштанового цвета, обитый черной в золотую полоску материей. Экипаж был запряжен четырьмя великолепной стати конями, хвосты и гривы которых были заплетены в косички.

Потом Эбби познакомилась с домом. Дорожка, выложенная мелким гравием, по обе стороны которой по мере продвижения открывались глазу изумительные законченные пейзажи — японский садик с пагодой, тропическая деревня рядом с настоящим водопадом, миниатюрный средневековый замок, окруженный рвом, — привела их к строению, которое Эбби могла определить одним словом — поразительное. Если дом может быть одновременно расползающимся во все стороны и рвущимся башнями к небу, то это был именно такой дом. По верху трехэтажного здания из грубого, необработанного гранита бежал ряд слуховых окон, похожих на бойницы средневекового замка. Эбби выглянула из окошечка экипажа, и ей показалось, что высота входных дверей превышает два человеческих роста. Если бы не клумбы, разбитые вдоль фасада здания, Эбби приняла бы дом дедушки за государственное учреждение, может быть, даже за тюрьму, но за человеческое жилье — никогда. Тем не менее строение было домом. Ее домом. А вычурно одетый мужчина, стоящий поодаль толпы ротозеев, должно быть, был ее дедушкой.

Экипаж остановился. Слуга, облаченный в ливрею изысканного синего цвета, открыв дверцу, подставил маленькую раздвижную лесенку, чтобы Эбби было удобнее спускаться. Красная ковровая дорожка бежала от кареты к парадному входу. Эбби с трудом подавила приступ смеха.

Таннер не преувеличивал: дедушка был богат, как царь Мидас. Но если он намеревался покорить ее своим богатством, то просчитался.

Подобрав юбки, Эбби оперлась на руку слуги и сделала первый шаг. На Таннера она даже не оглянулась. Всю дорогу он трясся на козлах рядом с возницей и теперь, без сомнения, наслаждался любопытным зрелищем воссоединения семьи, которое сам же и организовал. Все свое внимание Эбби сосредоточила на плешивом человеке с густыми усами и бакенбардами, который буравил ее глазами.