Всполохи - [11]

Я усаживаюсь назад, напротив Гвен.

– В какую бы глушь мы ни забились, как бы мы ни надеялись спрятаться, она тебя всегда отыщут, – говорю я.

– Похоже на то, что она легко отыскала как раз тебя, – изумрудно-зеленые глаза Гвен вспыхивают.

Она ревнует. Я хочу коснуться ее, заключить ее в объятия. Я надеюсь, что она ревнует, потому что Сара обратила на меня внимание, но с равным успехом ее ревность может быть вызвана и тем, что меня вообще заметили. Так что я пожимаю плечами.

– Они подошли к тебе, а на меня она просто отвлеклась.

Я знаю, что ревность из-за поклонников совершенно не в ее характере.

– Так она не в твоем вкусе? – теперь она смотрит на меня изучающе. Пристально.

– Я сижу напротив самой красивой женщины, которую когда-либо видели мои глаза, и ты еще спрашиваешь, не заинтересовала ли меня маленькая вертихвостка, которая проходила мимо в компании мистера Мачо?

– Не делай вид, что тебе не было интересно.

– Было. Как интересно может быть изобразить флирт, и зло, и мистическую загадку. А вообще-то я и мухи не обижу. Ну почти. В целом. Кроме того, мне тоже нужно радовать поклонниц.

– Ты воплощение флирта.

– И это тоже, – улыбаюсь я и пожимаю плечами. – Что я могу сказать? Я воплощенный порок.

Некоторое время она молча меня изучает, а потом произносит практически шепотом:

– У тебя слишком мягкие руки для такого воплощенного зла, каким ты себя всегда представляешь.

– Я сплошная загадка, – продолжаю я, словно не слыша ее слов, и убираю свою руку из ее ладоней. – Это роль, которую я играю – мой персонаж большой, плохой и развратный, и в жизни я играю то же самое. Я хочу сказать, единственная причина, по которой у меня хотят взять интервью – это то, что я на самом деле не даю интервью. Я делаю вид, что меня трудно раскусить. Люблю дразнить людей, что тут скажешь? – я машу официанту.

Гвен тянется через стол и завладевает моими руками. Мы словно играем в догонялки. Она проводит пальцами по моим ладоням.

– Тебе холодно? Руки у тебя холодные.

– Холодные руки, горячее сердце, – я поднимаю взгляд на подошедшего официанта. – Рассчитайте нас, пожалуйста.

В этот раз она по-настоящему изучает и ощупывает мои руки.

– Мне нравятся женщины с мягкими руками, – говорю я. – Я люблю чувствовать их руки на себе. Я использую лосьон – много хорошего лосьона – чтобы отплатить им тем же.

– Так вот почему они у тебя такие мягкие, – говорит она, преимущественно себе, внимательно разглядывая мои ладони и пальцы, пока я разглядываю ее, наслаждаясь ощущением ее теплых, бархатистых рук поверх моих собственных.

Кажется, к этим порам мне довелось повидать ее длинные, золотистые волосы почти во всех мыслимых видах причесок. Иногда она позволяет им естественно ниспадать, обрамляя ее лицо, нежно касаться лба, прежде чем опуститься за уши и в конце концов завиться не совсем натуральными волнами.

Иногда она укладывает их струящимися завитками, которые делают ее абсолютно сексуальной и чуточку необузданной, а еще она может завязать их в обычный хвостик и стать совсем юной и невинной. Иногда она заплетает французскую косу. И это так заводит… ее длинные локоны убраны от лица и уложены вдоль спины так, что выглядят обузданными и тугими, но вы-то знаете, что скрывается там, внутри, и какая страсть ждет, чтобы ее освободили.

Сегодняшняя ее прическа – моя самая любимая. Волосы струятся по ее шее шелковым потоком, а несколько прядей подняты и заколоты над ушами маленькими заколками с блестящими стразами.

Как же давно у меня не было свидания…

Мы держимся за руки, когда я провожаю ее к машине. Я беру ключи, открываю дверцу и помогаю ей сесть. Она тут же заводит двигатель и опускает боковое стекло.

Я актер, и я с полувзгляда понимаю намек. Я склоняюсь вниз, опираясь о край дверцы.

Гвен улыбается мне снизу вверх.

– Я сегодня хотела расспросить тебя о стольких вещах… приподнять завесу таинственности, которая тебя окружает…

– Ах, так вот к чему это все было, да?

И вот тут она смотрит мне прямо в глаза, и я испытываю на себе всю силу этих искрящихся зеленых омутов. Она обхватывает мою шею руками, притягивает меня к себе и захватывает мои губы своими.

Электричества, текущего между нами хватило бы, чтобы осветить Нью-Йорк на тысячу лет.

– Ты думаешь, это было все? – шепчет она мне на ухо. От тепла ее дыхания у меня начинает покалывать все тело. Ее шея так близко. Я вижу, как бьется ее пульс. Аромат ее духов клубится вокруг и опьяняет меня.

Я наклоняюсь ниже, обнимаю ее одной рукой и прижимаю к себе.

Я не могу устоять перед искушением. Я скольжу губами по обнаженному горлу, упиваясь ее вкусом, теряя голову от ее запаха.

Она стонет.

Я провожу языком по краешку ее уха.

– Даже если больше ничего не будет, – шепчу я, – я все еще не хочу тебя отпускать.

Мои руки хотят ощущать ее. Я хочу протолкнуться сквозь окно и оказаться сверху на всей этой мягкости, на всем этом электричестве, на всей этой жизни.

– Я… тоже… не хочу…

Вместо этого я выпрямляюсь и усилием воли заставляю себя сделать то, чего хочу уже слишком давно.

– Нам не нужно на работу до завтрашнего вечера. Почему бы мне не пригласить тебя домой?

Можно было бы использовать более цветистые слова, что-нибудь о том, что даже если ничего не произойдет, я просто хочу поговорить… но я знаю, что в таком случае выбьюсь из роли, которую я сейчас играю. Так что я не могу их произнести. Роли нужно соответствовать.