Всплыть на полюсе! - [8]

— Что у вас? — спросил Зайцев.

Анисимов замялся:

— Я по партийным делам к помощнику, за членскими взносами.

Зайцев нахмурился:

— Вы так ходите к каждому коммунисту?

— Никак нет, только к командиру. Да к помощнику. Остальные ко мне являются…

— К вашему сведению, — заметил Зайцев, раскуривая трубку, — командир и помощник такие же коммунисты, как и все остальные…

— Это верно, — согласился Анисимов. — Только у нас так заведено.

— Плохо, что так заведено…

Все трое отправились осматривать корабль, заходили в боевые посты, в кубрики, спускались в машинное отделение. Трофимов и Анисимов давали подробные объяснения. Зайцев больше молчал. Потом по сигналу «Большой сбор» весь личный состав построился в кормовой части корабля.

Зайцев пытливо вглядывался в лица моряков. С ними жить и воевать придется. Затем вышел на середину. Еще накануне наметил, о чем следует сказать команде в первый день знакомства: о повышении боевой подготовки и дисциплины, чистоте и порядке на корабле, о взыскательном к себе отношении. Сейчас все это показалось чересчур обыденным, сейчас понадобились другие слова, способные донести до всех значительность этого момента.

— Товарищи, друзья! — сказал Зайцев. — Еще вчера мы не знали друг друга, а сегодня уже связаны между собой самым большим, что есть в нашей жизни: общей службой! Эта служба будет требовать от нас напряжения всех сил, и мы должны нести ее с честью!

Зайцев говорил недолго, считая, что, чем короче он скажет, тем значительнее это прозвучит и тем скорее сущность сказанного дойдет до моряков. Он пожалел, что нет рядом Максимова…

Наблюдая эту сцену со стороны, Трофимов видел, что новый командир понравился: выправка, волевой напор, красноречие. «Умеет пыль в глаза пустить», — подумал он, но разделил общее оживление и энтузиазм, заулыбался.

Зайцев, заметив это, ответил ему улыбкой.

Глава третья

Начальник штаба охраны водного района (куда входили корабли) открыл белую шелковую занавеску, висевшую над головой. Под ней была карта. Острие коротенькой деревянной указки заскользило по синеве Карского моря, остановилось в проливе между островами Вайгач и Новая Земля — в Карских Воротах.

По привычке приглаживая редкие волосы, начальник штаба подробно объяснял Максимову, что это — правительственное задание — провести суда с зимовщиками и их семьями, возвращающимися из Арктики на Большую землю.

— Сколько судов? — осведомился Максимов.

— Два крупных транспорта.

— И вы считаете, трех тральщиков достаточно для их конвоирования?

Начштаба развел руками.

— Что поделаешь! Остальные, как вы знаете, в разгоне. Вот боевой приказ — и действуйте. Учтите, немецкие подводные лодки зачастили в Арктику. С мыса Желания доносят: там дважды наблюдали перископы. Одна лодка чуть-чуть не потопила транспорт у Диксона. Спасибо немцам — промазали, а то бы пяти тысяч тонн продовольствия как не бывало… По-честному скажу, меня не только лодки беспокоят. Ведь там немецкий рейдер бродяжничает, зимовщиков обстреливал. Так что вы будьте готовы. Держите с нами связь.

Начштаба протянул руку Максимову и дружески напутствовал:

— Действуйте! Желаю успеха!

Максимов спустился по лестнице вниз и вышел на улицу. В этот полуденный час чуть-чуть пробивался на короткое время рассвет, чтобы снова уступить место долгой и томительной полярной ночи.

Служебное заседание на флагманском корабле началось с того, что Максимов огласил приказ командующего Северные флотом, потом развернул карту с проложенным на ней курсом. Длинная изломанная линия тянулась от острова Кильдин через Баренцево море к проливу между Новой Землей и Вайгачом и дальше в Карское море. Глядя на карту, Максимов подумал, что в самом деле путь предстоит далекий, и тревожное чувство шевельнулось в нем. Но тут же внимание Максимова переключилось на кальку походного ордера, и он стал объяснять порядок движения встречи с судами и конвоирования их в Архангельск. Когда он закончил, Зайцев сказал:

— Товарищ комдив, у меня на корабле некомплект личного состава.

Максимов повернулся к нему:

— Кого вам не хватает?

— Командир отделения сигнальщиков в госпитале.

— Хорошо. На время похода к вам будет прикомандирован Василий Шувалов.

Офицеры с удивлением переглянулись. Они не понимали, чего ради комдив пошел на такую жертву, отпускает своего сигнальщика Василия Шувалова, которого узнавали на всех кораблях по почерку — быстроте и четкости передачи семафора. Таких виртуозов днем с огнем не найдешь. Трудно без него придется комдиву в таком дальнем плавании…

Действительно, сколько всего в жизни связано с Шуваловым! Максимов помнил стриженного наголо салажонка, которого мать просила «держать построже и спуску не давать», а он, этот самый салажонок, воспользовался добрым к нему отношением и такое устроил, что Максимов чуть не полетел с поста командира корабля… Но как раз этот случай их сперва разъединил, а потом сблизил, и Максимов стал для него не только начальником, командиром, но чем-то гораздо больше — духовным отцом, он сумел привить ему интерес к книге, наукам, своей воинской специальности. И странное дело: чем больше Максимову приходилось возиться с Василием, тем больше он привязывался к нему. Максимов считал себя неважным воспитателем, и если Шувалов стал хорошим сигнальщиком и честным парнем, то это не заслуга Максимова, а просто так сложились их отношения.