Всплыть на полюсе! - [6]

— Капитан третьего ранга Зайцев прибыл для дальнейшего прохождения службы.

Максимов стоял улыбаясь.

— Для начала снимай свое заграничное одеяние.

— Понимаешь, Миша, прихожу в отдел кадров, меня сразу спрашивают: «Хотите к Максимову на тральцы?» Я сказал: «Откуда вы знаете, что именно к нему и хочу?» Они говорят: «Мы все знаем!» И как видишь, решилось, к нашему обоюдному удовольствию…

— Я очень рад.

Максимов смотрел в широкое лицо с темными, сдвинутыми у переносицы бровями, под которыми искрились все те же озорные Петькины глаза.

— Разреши тебе сделать маленький заморский подарок.

Зайцев извлек из внутреннего кармана пальто и протянул бутылку вина. Максимов с интересом рассматривал красочную этикетку.

— Ого! Шерри-бренди, — прочитал он. — На Западе считается самое лучшее вино.

— Не знаю, лучшее ли, во всяком случае, самое дорогое.

Они сели, и Петр, попросив разрешения курить, набил трубку, пустил в потолок голубые колечки дыма и слушал долгий и, трудный для Максимова, рассказ об Анне.

— Да, война разбросала всех, — в раздумье сказал Петр. — Если живы будем — все встретимся…

— Будем надеяться. А теперь, Петр, потолкуем о другом, более важном, — сказал Максимов. — Тебе когда-нибудь приходилось командовать кораблем?

— Перед Америкой три года на тральщике помощником трубил.

— Значит, дело знакомое!

— Знакомое. Правда, обстановку плоховато знаю. Вас куда чаще всего посылают?

— Повсюду гоняют… — Максимов провел рукой по синеве карты Баренцева моря. — Вон куда забираемся, видишь? У острова Медвежий союзников встречаем и порожние транспорты туда-обратно конвоируем…

Зайцев смотрел то на карту, то на Максимова.

Второй час они сидели друг против друга, один — в кресле за письменным столом, другой — на хрупком складывающемся стулике, покрытом куском ковровой дорожки, и говорили почти беспрерывно, останавливаясь только для того, чтобы налить в стаканы и выпить шерри-бренди.

— У тебя никто из наших общих знакомых не служит? — с любопытством спросил Зайцев.

— Есть одна личность.

— Кто именно?

Максимов уклонился:

— Придешь к себе на корабль, узнаешь…

Выпивая за встречу и за успех совместной службы, Максимов не преминул напомнить, что борьба за повышение боевой готовности, о чем ратовал командующий флотом еще задолго до войны, не прошла даром: Северный флот не был застигнут врасплох и в первые, самые трагические дни не потерял ни одного боевого корабля.

Зайцев, хорошо знавший Максимова, счел странным его оживленность и разговорчивость, потому что в прежние времена Михаил слыл за человека неторопливого, основательного, не терпящего лишней суеты. Правда, он любил, когда люди собирались вместе и были веселы, но сам держался при этом в стороне, больше слушал и мало говорил.

Во время войны, незаметно для других, в Максимове происходила большая внутренняя работа: война сталкивала его лоб в лоб с разными людьми, ставила не раз в безвыходные, трудные обстоятельства. Три года войны оставили в душе массу впечатлений, какую не дает иногда целая человеческая жизнь…

Зайцев долго не мог уснуть. Едва смыкал глаза, ему казалось, что налетает волна и укачивает, под ее напором корпус корабля скрипит, скрежещет. Зайцев открывал глаза. При свете настольной лампы отчетливо виднелись все предметы: чернильный прибор, коленкоровые корешки книг. Он пытался прочесть названия: «Лоция Баренцева моря»… «Навигационные приборы»… «Чехов»…

Буквы прыгали. Постепенно качка утихала, и тогда буквы выстраивались в ряд: «Избранные произведения».

Он никак не мог привыкнуть, что остался один в незнакомой каюте, погруженной в полумрак и тишину. Снова пытался заснуть и не мог успокоиться после встречи, которую трепетно ждал.

Мысли путались и возвращались в прошлое. Как в воду смотрел Максимов, считая, что гитлеровская Германия — нам не партнер. Она — враг номер один. А однажды выступил перед личным составом в том смысле, что статьи в газетах остаются статьями. Мы — люди военные, обязаны видеть оборотную сторону медали и повышать боевую готовность.

А как он был прав в оценке людей! Быстро раскусил старшего лейтенанта Трофимова, карьериста.

Где он? Погиб или живет-здравствует?

В конечном счете плевать на него. Люди этого толка в нашей жизни — проходящие тени. Приходят и уходят, не оставляя доброго следа. Они не способны на дружбу. У них всегда на первом месте свои корыстные интересы…

Больше всего Зайцеву думалось сейчас о своем будущем: сможет ли командовать кораблем? В военном отношении подкован, знает новую технику. И командные навыки, кажется, не утратил. И все же мучили сомнения…

Единственное, что есть у него в активе, — это переход с транспортами из Америки. 12 600 миль — не шутка! Трудностей и опасностей на пути было предостаточно. Не раз в атаку на конвой выходили немецкие самолеты-торпедоносцы и подводные лодки. Правда, охранение было солидное. Но все равно приходилось вести бой и маневрировать, чтобы спасти транспорты с ценным грузом.

Зайцев сошел на берег в Архангельске не тем Зайцевым, который поднялся на борт корабля. И люди, которым пришлось столкнуться с ним, отличали его от других, не понимая еще сами по чему: по щегольскому ли американскому плащу с золотыми пуговицами и запаху незнакомого табака или по чему другому, более значительному. Правда, Максимов, разглядев плащ и с любопытством повертев в руках высокую фуражку в чехле, замотал головой: