Всевидящее око [Чернее черного. Всевидящее око. Работа для гробовщика] - [22]

Они вернулись в машину и закурили трубки. Гибсон завел разговор о подпольных движениях, которым пришлось покинуть новые независимые страны и осесть в Лондоне.

— Некоторые остались в полной изоляции, — заметил он, — но многие в одиночестве не выдерживают. Возникают всяческие тайные союзы. Никакого смысла это не имеет, разве что атмосферу накалят. Кроме того, не следует забывать о профессионалах.

— Профессиональных убийцах?

— Когда нужно, они всегда под рукой. Есть тут, например, Хинни Пакман. После той шведской головоломки он ушел в тень, но вполне бы мог на нечто подобное согласиться, посули ему приличные деньги. Не меньше трех тысяч.

— Хинни сейчас в Дании.

— Так утверждает Интерпол. Не знаю, как это выглядит с политической точки зрения, — сменил Гибсон тему, — и меня это не интересует, но что произойдет, если этого парня выведут из игры?

— Мне сказали, что это означало бы революцию, может быть, вторжение наемников, марионеточное правительство. В конце концов туда бы вернулись крупные компании, которые потеряли в Нгомбване больше всех.

— Это тоже следует принимать в расчет, как и неизвестного фанатика. А таких я больше всего не терплю, — заметил Гибсон и стал пояснять свои взгляды на разницу между потенциальными убийцами. — Нигде никаких сведений, ничего. И никогда не знаешь, что и где искать.

— Есть список гостей?

— Разумеется, я его покажу. Подожди немного.

Гибсон выловил из внутреннего кармана сложенный лист бумаги. Оба принялись его разглядывать Гибсон подчеркнул в списке с пол сотни фамилий.

— Все они жили в Нгомбване и занимали там более-менее видное положение, — заметил он. — Начиная с нефтяных магнатов и кончая бывшими торговцами. Почти всех оттуда выдворили или их это еще ожидает. Похоже, главная идея приема — сказать людям, что лично против них никто ничего не имеет: мы вам даже рады, так что приходите как-нибудь на вечеринку…

— А как насчет — я страдаю от этого не меньше вас?

— Вот именно. И почти все приглашение приняли.

— Ничего себе! — воскликнул Аллен, ткнув в список. — И этого пригласили?

— Кто там? А, да. Ну, в отличие от прочих, этот у нас значится.

— Тут есть выписка, которую сделали ваши люди, — заметил Аллен, доставая еще один лист бумаги.

— Ага… Никакого насилия, но сомнительное прошлое.

— Его сестра лепит глиняных поросят. Мастерская в паре минут ходьбы от посольства, — заметил Аллен.

— Знаю, грязная и темная дыра. Удивительно, как он занялся чем-то подобным. Ведь в Нгомбване он должен был заработать уйму денег.

— А они у него еще есть? Он мог обанкротиться.

— Трудно сказать. Кто знает, успел ли он вовремя вернуть инвестиции.

— Об этом что-нибудь знаете? — спросил Аллен, покапывая на фамилию мистера Уиплстоуна.

Гибсон выдал краткую характеристику.

— Точно, он, — кивнул Аллен. — Может, это и не важно, Фред, но все равно стоит обратить внимание.

И он рассказал ему историю мистера Уиплстоуна про кошку и глиняную рыбку.

— Старика все это происшествие несколько разволновало, но вполне возможно, тут нет ничего общего с тем, что нас интересует. Тип из полуподвала, Шеридан, и наш Санскрит могли встречаться, просто чтобы сыграть партию и бридж. Или, скажем, они принадлежат к некой дурацкой секте: предсказателей судьбы или просто спиритов.

— За нечто подобное Санскрита уже раз арестовывали. Его даже подозревали в торговле наркотиками. Но позднее он перебрался в Нгомбвану. И попал в число тех, кого выдворили, — заметил Гибсон.

— Знаю.

— Знаете?

— Полагаю, я видел его там, в Нгомбване, перед их бывшей резиденцией. Я там был недели три назад.

— Надо же!

— И если уж зашла речь о тех, кто жалуется на свое изгнание, не известно о каком-то кружке, члены которого носят медальоны с рыбками?

— Фи, — презрительно фыркнул Гибсон.

— Мистера Шеридана нет в списке гостей. А как насчет полковника Монфора и миссис Монфор? В тот вечер они были у Шеридана.

— Посмотрим…

— Нет, — сказал Аллен, просмотрев список. — На букву «м» никаких Монфоров нет.

— Подождите минутку. Что-то тут было. Смотрите сюда. На «к». «Полковник Кокбурн-Монфор, Барсетская легкая пехота (отст.)». Как звучит: Кокбурн!

— Не произносится ли это случайно как «Кобурн»? — поинтересовался Аллен. — Вы ничего о нем не знаете?

— Есть кое-какая информация. Вот: «Организовал армию Нгомбваны. Возглавлял ее с 1960-го до провозглашения независимости в 1971-м, когда новая власть взяла армию под свой контроль».

— Ну, — протянул Аллен после долгой паузы, — это еще ничего не значит. Нет сомнений, что бывшие колонисты из Нгомбваны объединяются точно также, как делали это бывшие колонисты из Индии. На Каприкорн может располагаться их прибежище, где они в тишине и уюте жалуются друг другу на судьбу. А что с прислугой? Я имею в виду здешнюю прислугу.

— Ничего, совершенно ничего. Мы детально проверили каждого. Хотите взглянуть?

Он извлек еще один лист.

— Тут все сотрудники Костада. Вначале постоянные, потом временные. Чисты, как лилии.

— А вот этот?

Гибсон взглянул, куда показывает длинный палец Аллена. И прочитал про себя: «Уже десять лет работает у Костада нештатным сотрудником. Постоянное занятие: дворецкий. На последнем месте уже восемь лет. Исключительные рекомендации. В настоящее время…» Ого!