Всесожжение - [128]

– Вы, отец, наверное, разминулись с работником министерства, который был тут минуту назад, – я наклонился в его сторону. – А почему Церковь не регистрирует этот разговор так же, как и власти? А если какой-то епископ пожелает увидеть, как все проходит?

– Камеры и микрофоны нужны людям, а не Богу, – он посмотрел на меня покрасневшими глазами и закрыл книжку. – И я не познаю тебя ни сейчас, ни в будущем, потому что ты живёшь в мире мёртвых, куда мне нет входа.

Я ударил рукой по металлической столешнице, аж загудело. От гнева кровь прилила к щекам, я почувствовал, как запылало моё лицо.

– Ты, священник, не знаешь, о чем говоришь, – чуть ли не зашипел я сквозь стиснутые зубы. – Ты не знаешь, как это страдать каждый день и делать вид, что все в порядке. Повторяя себе, что это того стоит, ведь у тебя есть важная цель. Каково это, когда видишь только распад, медленное гниение, от которого не убежать.

– Почему ты думаешь, что я не знаю про твои страдания?! Может, я знаю о них очень много, но умею доверять мудрости, что создала этот мир.

– Нужно быть слепым, чтобы не видеть, что вся жизнь наполнена болью! Я предпочитаю думать, что это случайность – что так получилось без злого умысла. А вы – верите в демона или просто идиоты…

«Такие слова может произнести только мёртвый язык», – промелькнула у меня в голове фраза, которую я, должно быть, когда-то слышал. Меня охватило ужасное чувство дежавю, я дёрнулся и чуть не сполз на пол.

– Такие слова может произнести только мёртвый язык, – сказал священник, поднимаясь со стула. – Бог до конца с тобой и даёт тебе шанс. Только от тебя зависит, воспользуешься ли ты его добротой.

Он оставил меня в состоянии оцепенения. После мгновенного взрыва пришла слабость: казалось, я куда-то проваливаюсь, вся комната сжимается до точки, на которой остановился мой взгляд. В сотый раз я задавал себе вопрос, почему так трудно сбежать от тяжести неба, что падает на голову, почему даже сейчас судьба не щадит меня от ударов. Если бы я мог заплакать, то ощутил бы облегчение, но нервная система расщедрилась только на несколько спазмов желудка.

Я умыл лицо холодной водой и успокоился ровно настолько, чтобы не рассыпать таблетки; сейчас уже можно было их принять. Я снова включил музыку и лёг на диван. С закрытыми глазами ждал продолжения спектакля, который не удалось срежиссировать до конца.

Телефонный звонок с регистрации улучшил ситуацию. Анализы хорошие, лаборатория не выявила запрещённых веществ. Словно преодолел на беговой дорожке последний вираж: уже видно белую линию, нужно только спокойно до неё добежать. Я накрыл голову лёгким пледом, тщетно пытаясь заснуть. Перед глазами плясал хоровод лиц… Чаще всего появлялось суровое лицо священника.

9. Инструкция

Техник-санитар принёс что-то похожее на полотняную пижаму, в которую я должен был переодеться. Он вскоре вернулся и в нескольких простых фразах объяснил принципы устройства. Я не запомнил ни названия субстанций, которые находились в дозаторах, ни всего порядка процедуры. Правду сказать, я не мог ни на чем сосредоточиться.

– Можем уже идти, – сказал он, когда я спрятал свои личные вещи в дорожную сумку.

– Мне нужно это с собой забрать? – спросил я.

– Нет, кто-нибудь позднее сюда придёт, – покачал он головой и открыл передо мной дверь.

Проходя по коридору, я не мог поверить, что все произойдет уже сейчас, что не случилось ничего чрезвычайного. Мы миновали ряд белых блестящих дверей и вошли в лифт. Съехали на –1 этаж, где находился процедурный зал. Осознание, что я под землёй, вызвало клаустрофобию. Капли пота выступили на лбу. В конце коридора я увидел открытое освещенное помещение, в которое мы и направились. Голова закружилась, я чуть не упал, но заботливый санитар поддержал меня и повёл дальше.

Помещение было немного меньше, чем я ожидал. Значительную его часть занимало кресло с оборудованием. Напротив находилось матовое стекло, за которым заседала комиссия. Техник посмотрел на часы и попросил, чтобы я занял своё место. По спине пробежала неожиданная дрожь. Я сел в кресло, немного похожее на стоматологическое, а мужчина точными движениями установил его в соответствующей позиции.

Выполнив все действия, он объяснил процедуру ещё раз:

– Я пристёгиваю ваши руки и ноги ремнями, чтобы случайный спазм тела не отсоединил провода, – произнёс он. – Левое предплечье оставим свободным, чтобы иметь возможность отключить защиту и запустить аппарат. Тут, над головой, находиться дисплей часов, благодаря которому вы будете следить за течением времени.

На двух руках, в районе локтей мне установили металлические обручи с проводами, ведущими к дозаторам. При включении оборудования маленькие иголки в обручах впивались в вены, а помпы подавали в них по очереди две субстанции. Я присмотрелся к содержимому в обычных стеклянных ёмкостях: беловатая радужная жидкость должна меня усыпить в течение нескольких секунд и подготовить для принятия второй жидкости, бесцветной. На висках я чувствовал датчик ЭЭГ, а на груди – электроды, следящие за ритмом сердца. Экранов самих аппаратов не видел и догадывался, что они находятся в комнате за стеклом. В голове пробежала мысль, что техник не заметил след на груди… Она появилась и погасла, словно спичка.