Всему свое время - [13]

— Но ты ведь живешь с ним в одном районе… — пыталась подбодрить подругу Лика. Хотя и она прекрасно понимала, что Макс слишком хорош для того, чтобы быть явью. Он оставался нереальной мечтой, мальчиком с обложки. Вот закончит школу, и не будет у них возможности видеть его ежедневно. Таким Максим был для Лики и ее подруг. До той самой дискотеки, устроенной где-то в середине ноября.

— Девушка, позвольте пригласить вас на танец, — прозвучал знакомый сочный голос за спиной Лики.

Она удивленно повернулась, неужели это он ей? Растерянно поискала глазами подруг. Настя танцевала с Сережкой и при этом умудрялась делать ей недвусмысленные знаки, иди, мол, чего встала как вкопанная. Рита сидела неподалеку, о чем-то болтая с высоким черноволосым парнем. Она тоже перехватила Ликин испуганный взгляд и ободряюще кивнула. Максим терпеливо ждал, однако сделал какое-то непонятное движение рукой, и Лика, наконец, опомнилась. Что же она, и правда, стоит, как неживая? Ведь он же может просто уйти!

Уйти и больше никогда не подойти!

— Позволю, — поспешно пролепетала она, все еще не веря собственному счастью.

Максим взял ее под локоть и провел в круг танцующих пар. Положил руки ей на талию, и Лике ничего не оставалось, как положить свои ладони ему на грудь. Он медленно и уверенно вел ее в танце, двигаясь с мягкой и расслабленной грацией, а Лика была словно деревянная. Уткнувшись взглядом в орнамент его свитера, не могла сосредоточиться ни на чем, кроме его рук, обвивающих ее талию.

— Ты что, боишься меня? — Максим наклонился к ее уху, и в его голосе прозвучала легкая насмешка. — Я что, такой страшный?

— Нет… — только и смогла выдавить Лика, у которой пошла голова кругом только от того, что она, наконец, почувствовала его близость. Точнее, осознала.

— Неужели? — удивился он. — Тогда отчего же у тебя такой вид, как у ягненка, который попал в лапы серого волка?

Лика подумала, что Максим ведет себя как заправский Дон Жуан, прямо как в книге про ее тезку, маркизу ангелов. Наверное, он ее тоже читал. Эта мысль помогла вернуться к действительности, и она подняла к нему лицо. Максим улыбался. Лика неуверенно улыбнулась в ответ.

— Так-то лучше, Энджел, — сказал Максим. — Я ведь не ошибся, это тебя зовут Ангелом?

— Энджел, — повторила Лика, словно пробуя новое имя на вкус. Так ее еще никто не называл. Она глянула на Максима, он улыбался так уверенно, что Лика из непонятно откуда появившегося вдруг упрямства вздернула подбородок и строго сказала: — Меня зовут Анжеликой.

— Анатольевной Яценко, — продолжил Макс и кивнул. — Я знаю. Но я буду тебя звать Энджел. Если, конечно, ты не возражаешь… Ты ведь не возражаешь? — спросил он, заглядывая в ее глаза. И констатировал: — Ты не возражаешь.

Лика не возражала ни против странного имени, ни против того, что парень, давший ей это имя, пошел ее провожать, ни против того, что он назначил ей свидание на следующий же день, ни против легкого поцелуя на прощание. Не возражала просто потому, что у нее на это не было сил.

Вся школа завидовала ей. У девчонок зависть была черная, у мальчишек — белая. Последние примешивали к этому уважение, от чего зависть первых становилась еще чернее. Три месяца школа судачила только о Лике с Максимом. Девчонки ждали, когда он ее бросит и гадали, кто же станет его следующей пассией, втайне надеясь, что теперь-то Максим изменит своему правилу — не заводить романов в школе. Даже Настя иногда не выдерживала.

— И когда вы с ним разбежитесь? — порой вырывалось у нее.

— Никогда, — безмятежно отвечала ей Лика с торжествующей улыбкой. — Никогда, Настенька.

Тогда Лика действительно в это верила. Максим был очень хорошим, нежным, милым и так здорово умел ее веселить. Он оказался даже лучше, чем она его себе представляла, и относился к ней трепетно, как к хрупкому цветку. Наверное, он ее любил. Она это чувствовала, даже знала. В его взглядах, словах и жестах всегда, всегда, сколько помнила Лика, была тихая нежность. Ничем не прикрытая, а оттого еще более удивительная, поскольку в компаниях Максим слыл заводилой и шалопаем. Но когда он оставался с ней, то становился тих и нежен. И Лика платила ему тем же. Она любила его со всем пылом первого чувства. Практически беззаветно.

У Макса было три страсти: Энджел, спорт и дети. После школы он поступил в педагогический институт и мечтал о том, что будет работать физруком, вести группу по плаванию, женится на ней, и у них будет два мальчика и две девочки. Он был настолько реалистом, что никакие посулы его тренера по плаванию не могли раззудить в нем тщеславия. Карьеру в спорте он не собирался делать дальше, полагая, что талантливых пловцов хватает и без него, так что выигрывать заплывы есть кому. А вот создать за него семью не сможет никто, и потому он спокойно жертвовал возможной спортивной карьерой ради будущего семейного уюта. Звезд с неба Макс не хватал, хотя успех в спорте давался ему без особого труда. Кстати, возможно, поэтому он сознательно и отказывался от спорта, хотя, на самом деле, несмотря даже на его показной альтруизм, нельзя было бы назвать его человеком без амбиций, без честолюбия. Просто Максим вполне мог удовлетворить свое честолюбие иначе. Менее кровавыми способами. Поэтому из всех своих страстей и ставил на первое место Энджел. В этом было меньше всего опасности потерпеть фиаско. И меньше всего риска. Энджел не могла ему изменить, считал Максим. И справедливо считал. Энджел ему изменить не могла. А Лика?..