Всемирный следопыт, 1927 № 04 - [5]

Тот улыбнулся и сказал тихо:

— Что вы кричите?

Тогда Колгуй оправился. Он опустил весла, но проворчал сердито:

— Если вы хотите распугать здешних чертей этим балахоном, так немудрено испугаться и мне. Я не слыхал, как вы одевались.

— Это — единственное средство для нас быть принятыми за гостей, а не за врагов, — заметил доктор.

— Может быть, вы и на меня напялите что-нибудь вроде этого?

— Нет. Вы останетесь у лодки и не пойдете на остров. Я не могу позволить этого…

— Что за чорт! — вспыхнул Колгуй. — Не собираетесь ли вы и там распоряжаться?

— Я боюсь, что вы не справитесь за час, как обещали, если мы будет продолжать наш разговор, — сказал доктор, прекращая беседу и всматриваясь вдаль.

Колгуй, выругавшись про себя, принялся грести со злостью. Это придавало ему новые силы. Лодка шла ровно и мерно, вздрагивая от удара весел. Если бы Колгуй мог и имел охоту понаблюдать за своим спутником, он, вероятно, не раз имел бы повод для того, чтобы, вскинув весла, обратиться к доктору за объяснениями.

Но он не оглядывался. Доктор же, стоя на носу и вглядываясь вперед, поднял высоко руки, точно приветствовал кого-то, стоявшего на берегу. Были ли у него необычайно зоркие глаза, или он, не глядя даже на берег, не сомневался в том, что обитатели острова наблюдают за дерзкими путешественниками, выжидая удобной минуты, чтобы их погубить, но он не ошибался.

Когда Колгуй, отыскивая подходящее место для причала, оглянулся на берег, он также увидел бородатых, спокойных людей, стоявших на скале. Их было шестеро. Они были вооружены, хотя оружие их было незнакомо Колгую. То были копья, мечи и луки. Однако, люди не изъявляли ни малейшей готовности вступать в бой с дерзкими пришельцами, наоборот, своим маскарадом доктор как будто расположил их к себе настолько, что, когда лодка ткнулась о крошечную береговую бухточку, образованную лощинкой между двумя каменными скалами, вооруженные люди немедленно двинулись навстречу прибывшим гостям.

Доктор продолжал стоять на лодке, ожидая обитателей острова. Они спустились со скалы с проворством и ловкостью людей, привыкших бродить по обрывистому берегу. Тогда, снова приветствуя их поднятыми руками, обращенными ладонями вперед, точно показывая, что в руках гостя не спрятан камень или какое-нибудь оружие, доктор произнес несколько слов на неведомом старому охотнику языке.

Обитатели острова молчали. Доктор, судя по выражению его лица и тону голоса, повторил то же на ином языке, и тогда странные люди вдруг закивали головами и стали ему отвечать.

Колгуй разглядывал собеседников доктора в немом изумлении. Они не были похожи ни на чертей, ни на духов. Это были упитанные, сильные люди с хорошо развитыми мускулами. Черты лиц их были резки и неправильны, как у монголов. Яркие цветные рубахи, длинные, до колен, прикрывали их стройные фигуры. На одном из людей, должно быть, старшем в отряде, был накинут синий шерстяной плащ. Откинув его, чтобы освободить правую руку для ответного приветствия, он обратился к доктору с короткой и, как показалось Колгую, почтительной речью. Доктор ответил на речь.

Когда предварительные переговоры были окончены, доктор обернулся к своему проводнику и сухо предупредил:

— Вы не должны покидать лодки ни на минуту. По закону жителей острова, всякий, кто ступил ногой на их землю, становится жителем их страны и рабом и должен будет подчиняться их законам. Главнейший же закон их заключается в том, что никто, раз вступивший на остров, не может его покинуть. Вы понимаете, в чем дело?

— Если бы я даже и забыл о топографах, так мне не нужно было бы долго объяснять, в чем дело. А вы, доктор?

— Я пойду с ними и вернусь ночью.

— А закон?

— Они сделают для меня исключение. Я поручусь за вас, чтобы освободить береговую стражу от обязанности следить за вами.

— Да уж лучше, если они уберутся отсюда, чтобы не мешать мне выспаться за две ночи.

Доктор сошел с лодки. Начальник береговой стражи вновь приветствовал его, затем окружил своими воинами, очевидно, для почета, и все двинулись по лощине в глубину острова.

Старый охотник, покачивая головой, не без сожаления посмотрел им вслед. Он не сомневался в ловкости доктора, которому, конечно, удастся вырваться от этих людей, но сам предпочел бы не только не покидать лодки, но и носом ее не касаться земли, а стоять поодаль на воде.

Нельзя сказать, чтобы Колгуй не был охвачен любопытством. Еще рискуя только жизнью, он, может быть, и отправился бы на остров приглядеться поближе к его странным обитателям. Но, считая свою свободу и независимость ценностью более существенной, чем жизнь, он не стал бы рисковать этими вещами даже и в том случае, если бы обитатели острова оказались «бесплотными духами». К тому же, чувствуя себя связанным с доктором обязанностями проводника, Колгуй не мог и подумать о том, чтобы оставить его без своих услуг.

Поэтому, оглядев издали угрюмые скалы, утесы и обрывы каменистого берега, Колгуй спокойно подчинился своей участи. Он устроил на дне лодки постель, прикрылся, как пологом, одеялом от солнца и растянулся с удовольствием путешественника, сделавшего добрую половину своего пути. Так как никто и ничто не нуждалось теперь в его охране, он спокойно уснул в тот же миг.