Всемирный следопыт, 1927 № 04 - [15]
Джекобс поясняет:
— Это за небрежное отношение к детям.
— Да, каро мио, семейная дисциплина у них очень строгая, — сказал Джованни.
Послышался голос Джони:
— А, стонадцать чертив!..
Бедняга не знаком с нравами котиков. Пнул одного из них ногой. Большой, старый секач, весом около двухсот сорока килограммов, величиной с небольшого быка, свирепо зарычал. Вцепился зубами в сапог перепугавшегося матроса.
Джекобс крикнул:
— В чем дело, Джони?.. Испугались? Гоните их наверх, туда, в гору!
— Видите, сейчас два часа, скоро начнется отлив.
Канадец огрызнулся:
— Да, хорошо вам говорить: «гоните», когда эти твари кусаются, как собаки!
Петерсен передразнил его:
— Кусаются!.. А вы кусните его вот так!
Размахнулся шлюпочным крюком.
Зверь озлился и зарычал свирепее. Остальные котики, подгоняемые матросами, послушно запрыгали. Упирались ластами, сгибали спину.
— Томсон, Мак-Гиль! Не гоните малышей! Не стоит! Вы с Джованни гоните четырехлеток. А я с Петерсеном, Джони и канадцем погоним трехлетних.
Итальянец закричал, как сумасшедший:
— Аванти, порко дио! Вперед!
Мак-Гиль рычал:
— Алло!
Томсон подгонял котиков, — как-то причмокивал, будто гнал стадо йоркширских свиней. Петерсен и Джекобс толкали животных крюками. Звери фыркали. Отдувались. Они устали. Заупрямились и не хотели итти. Заметив это, Джекобс крикнул:
— Стоп! Довольно!..
Но итальянец увлекся, не слышал.
— Стой, говорю я, тысячу чертей тебе в глотку! Стой, итальянская макарона! Если их так гнать, мы перепортим шкуры, или они передохнут…
— Что?.. Передохнут?.. Слышите Мак-Гиль?! Стойте же! Нет, плавать в море, где нет солнца, не спать, мерзнуть, мокнуть на этой анафемской шхуне для того, чтобы эти проклятые животные «передохли»!.. О, нет, я не дурак!
— Томсон, дайте кошкам отдохнуть.
Томсон ответил с досадой:.
— Да пусть отдыхают, чорт с ними!..
— Смотрите, Курто, как итальянец уже ухаживает и заботится о своих животных…
Мак-Гиль буркнул:
— Ему доллары снятся…
Канадец рассмеялся.
— А что ж, доллар штука хорошая…
Джекобс, выколачивая трубку о каблук, сказал:
— Сегодня нам надо, во что бы то ни стало, покончить с этой кошачьей командой. До отлива. Как только пригоним их до места, надо поторопиться. Шкипер говорил, что даст на брата по дюжине шкур…
— О, ля-ля!.. — воскликнул канадец.
— Пятьдесят долларов за шкуру!.. Чорт возьми! Это — сумма!.
К ним подошел китаец Чао.
— Ну, ты, передай Кингу, ирландцу и канаку Маппи, чтобы забирали дубинки. Они там, в шлюпке. Пусть идут сюда скорей. Понял?
Чао залопотал:
— Больше кошек, больше денег. Моя понимай, минога кошка есть Фриско, минога, шибко минога доллал есть… Мадама есть… Чао пойдет и скажи: «Шибко ходи сюда… Лабота миного есть»…
Побежал китаец. Ловко перепрыгивает через котиков, хрюкающих при его приближении.
Джекобс подождал немного. Не торопясь, вынул часы и сказал:
— До отлива осталось немного. А вот, кстати, наши молодцы идут… Ну, джентльмэны, пора!
Началось что-то дикое. Избиваемые животные в паническом ужасе прятали головы друг под другом. Пытались спастись от не знающих жалости дубинок. С воем метались из стороны в сторону. Забивались под камни. Рычали, кусались и всюду наталкивались на короткие, обитые железом дубинки. В воздухе стон стоял. Многие беспомощно лежали, перенося удары. Только крупные слезы катились из их глаз. Чувствовался предсмертный ужас котиков. Большинство из них уже лежало с разбитыми головами, обливаясь кровью…
Джекобс, Томсон, Джони Руш, Курто и Джованни, не горячась, хладнокровно, ловко и быстро колотили котиков дубинками по головам.
За ними шли Чао, Кинг, Мак-Гиль, Петерсен, ирландец Лин и канак Маппи.
Никто не испытывает никакой жалости. Им видятся доллары. Слышится их легкий звон. Джони Руш как-то не по себе. Старался, по крайней мере, кончать с одного раза. Ему жаль видеть слезы у раненых на-смерть животных.
Идущие сзади с изумительнои быстротой снимают шкуры с убитых животных.
Через полчаса на месте бойни — груда аккуратно сложенных шкурок: Джекобс торопится снять и доставить их на судно. Он по опыту знает, что они быстро портятся. Или, как говорят, «загорают».
На шхуне тоже не хлопают. Шкуры на палубе складываются и пересыпаются мелкой солью.
Джекобс пыхтит:
— Не жалей рук, ребята… Отдохнуть успеем…
Петерсен вторит:
— Передавай в трюм!..
Капитан Вайт торопится. Не хочется ему быть застигнутым каким-нибудь крейсером на месте преступления. Хорошо знает, что за это по головке не погладят. Приказал сняться с якоря. Команда у брашпиля. Каждый спешит убраться по добру — по здорову.
С бака донеслось:
— Панер!..
Немного погодя — желанное:
— Паруса ставить!..
Матросы быстро раздергивают шкоты. Отдают паруса. Курто и Кинг, точно большие обезьяны, бегут, конкурируя друг с другом в быстроте и ловкости, по туго натянутым вантам. Отдача топселей — это их дело. Те, что остались на палубе, заканчивают засолку и погрузку шкур в трюм. Остальные тянут дирик-фалы и гафель-гарделя.
Затянули одну из тех старых матросских песен, которые можно услышать только на китобойных парусных судах. Мак-Гиль простуженным, сиплым голосом запевает:
Остальные подвывают:
