Всемирная история. Том 16. Европа под влиянием Франции - [29]

Но ликование людей было преждевременным, так как Конвент не собирался сдаваться без боя. В эту же ночь, на 13 вандемьера, генерал Мену был отстранен от командования Парижским гарнизоном и по приказу Конвента арестован. Начальником всех вооруженных сил Парижа был назначен Баррас — один из главных деятелей 9 термидора. Жители, узнав об отставке и аресте Мену, догадались, что Конвент решил бороться, а поэтому они без колебаний и с поспешностью стали собираться на ближайшей ко дворцу Конвента улице и готовиться к утреннему бою. Победа им казалась почти неизбежной. Но они просчитались.

Баррас не собирался упускать случая. Он был известен современникам как сибарит и казнокрад, распутный авантюрист и коварный, беспринципный карьерист. Но он не был трусом и не собирался упускать возможность выбиться наверх, которую открыло ему назначение его главнокомандующим вооруженных сил Парижа. Он стал действовать быстро и решительно. Какими бы пороками его ни наделяли, он был умным и проницательным человеком, а поэтому понимал, что Францию могут вернуть под корону Бурбонов, что ему грозило гибелью. Баррас был дворянином, и он хорошо понимал, какой ненавистью пылают именно к нему и подобным отщепенцам рвущиеся к власти роялисты.

Он прекрасно знал, что нужно немедленно дать бой, но Баррас не был военным. А поэтому перед ним стала задача — назначить генерала. И в этот момент Баррас совершенно случайно вспомнил о худощавом молодом человеке, который несколько раз являлся к нему в последнее время в качестве просителя. Баррас знал

о нем лишь что он отставной генерал, который отличился под Тулоном, но потом имел неприятности, и сейчас он перебивался с большим трудом в столице, не имея какого-либо значительного заработка. Баррас приказал найти его и привести. Бонапарт явился. И у него спросили, «берется ли он покончить с мятежом? Наполеон попросил несколько минут на размышление. Он прекрасно понимал, что защита интересов Конвента для него принципиального значения не имеет, но если он выступит на стороне Барраса, то это принесет ему прямую выгоду. И тогда он согласился, поставив одно условие, чтобы никто не вмешивался в его распоряжения. После этого он предупредил: «Я вложу шпагу в ножны только тогда, когда все будет кончено».

Его тотчас назначили помощником Барраса. Он ознакомился с положением дела и увидел, что восставшие очень сильны и что опасность для Конвента огромная. Но у Наполеона тут же сложился план действий, который основывался на беспощадном применении артиллерии. Позже, когда все уже было кончено, он сказал своему другу Жюно, который впоследствии стал генералом и герцогом д’Абрантес, фразу, какая показала, что свою победу он приписывал стратегической неумелости мятежников: «Если бы эти молодцы дали мне начальство над ними, как бы у меня полетели на воздух члены Конвента!»

Уже на рассвете к дворцу Конвента стали стягиваться артиллерийские орудия. И вот наступил исторический день — 13 вандемьера, который сыграл в жизни Наполеона гораздо большую роль, чем его первая победа под Тулоном.

Мятежники двинулись на Конвент, и по ним стали стрелять из орудий по приказу Бонапарта. Наиболее страшным было избиение восставших на паперти костела св.Роха, где стоял их резерв. Следует отметить, что мятежники тоже имели возможность ночью завладеть артиллерией, но они упустили момент. Восставшие отвечали отчаянной ружейной пальбой, но к середине дня все было закончено. Оставив несколько сот трупов и унеся с собой раненых, восставшие бежали в разных направлениях и скрывались по домам, а кто и немедленно покидал Париж. Вечером Баррас горячо отблагодарил молодого генерала и настоял, чтобы Наполеон был назначен командующим военными силами тыла, так как сам Баррас немедленно сложил с себя это звание, как только восстание было разгромлено.

В Бонапарте Баррасу и другим руководителям импонировала отчаянная решительность, с которой он пошел на такое не употреблявшееся до него средство, как стрельба из пушек среди города по самой гуще толпы. В этом приеме подавления уличных выступлений он явился первооткрывателем. Причем он ни перед кем не оправдывался и не собирался сваливать на кого-либо ответственность.

У восставших было более 24 тысяч вооруженных людей, а у Бонапарта не было в этот момент и 6 тысяч человек. Поэтому он прекрасно понимал, что вся надежда может быть лишь на пушки, которые он без промедления пустил в ход. Тут, как и впоследствии, проявился основной принцип Наполеона: если дело дошло до битвы, — подавай победу, чего бы это ни стоило. Он не любил попусту тратить артиллерийские снаряды, но там, где они могли принести пользу, Наполеон никогда на них не скупился.

Беспощадность, с которой Наполеон вел борьбу, была его характерной чертой. Однажды в момент откровения он говорил Луи Редереру, к которому благоволил, следующее: «Во мне живут два различных человека: человек головы и человек сердца. Не думайте, что у меня нет чувствительного сердца, как У других людей. Я даже довольно добрый человек. Но с ранней моей юности я старался заставить молчать эту струну, которая теперь не издает у меня уже никакого звука».