Всемирная история. Том 16. Европа под влиянием Франции - [28]

Повсюду в Европе — Лондоне, Кобленце, Митаве, Гамбурге, Риме — во всех европейских столицах, где собрались многие влиятельные эмигранты, постоянно раздавались голоса о необходимости беспощадно карать всех, кто принимал участие в революции. Аристократия после прериальского восстания и яростного белого террора самодовольно утверждала, что наконец «парижские разбойники» начали резать друг друга и что теперь роялистам необходимо нагрянуть для того, чтобы перевешать и тех и других — термидорианцев и оставшихся в живых монтаньяров. Но когда роя-

листы, о чем говорилось уже выше, высадились на полуострове Киберон в Бретани, руководители термидорианского Конвента без малейших колебаний направили туда генерала Гоша с армией и после полного разгрома высадившихся войск расстреляли 750 человек из числа захваченных в плен.

Но даже после этого разгрома роялисты не считали свое дело проигранным. Через два месяца они снова выступили, но на этот раз в самом Париже. Это произошло по революционному календарю в первой половине вандемьера 1795 года (конец сентября — начало октября).

Происходило это так. Конвент уже выработал новую конституцию, по которой во главе исполнительной власти должны были стоять 5 директоров, а законодательная власть принадлежать двум собраниям: Совету пятисот и Совету старейшин. Конвент готовился ввести эту конституцию в действие и распуститься. Но так как усиливались в слоях крупнейшей буржуазии монархические настроения, и чтобы представители роялистов в большом количестве не были выбраны в Совет пятисот, руководящая группа термидорианцев во главе с Баррасом в самые последние дни Конвента провела особый закон, по которому две трети Совета пятисот и две трети Совета старейшин должны были обязательно быть выбранными из заседавших до этого в Конвенте, и лишь одну треть можно было выбирать вне этого круга людей.

Но роялисты в Париже были не настолько слабы, как в самом начале выступлений. А поэтому а месяце вандемьере положение Конвента было очень непрочным. Против этого декрета, который имел своей целью упрочить владычество существовавшего большинства Конвента, выступила значительная часть крупной денежной буржуазной аристократии, а также верхушка буржуазии, — верхушка так называемых «богатых», — центральных секций города Парижа. Все они выступили с целью расправиться с той частью термидорианцев, которая уже не соответствовала настроениям зажиточных кругов как в городе, так и в провинции. Центральные секции Парижа, которые взбунтовались в октябре 1795 года против Конвента, которые мечтали

о немедленном возвращении Бурбонов, с радостью поддержали восстание. Как бы там ни было но «консервативные республиканцы», для которых уже даже термидорианский Конвент был слишком революционным, постепенно стали расчищать дорогу реставрации монархии. Угрозу эту Конвент увидел сразу же, начиная с 7 вандемьера (29 сентября), когда стали поступать тревожные сведения о настроениях центральных частей Парижа. Положение Конвента было критическим. За четыре месяца до этого произошла зверская расправа с рабочими предместьями. Казни длились целый месяц после того как были разоружены рабочие, а поэтому Конвент не мог рассчитывать на помощь широких народных масс.

Рабочие Парижа в те дни смотрели на комитеты Конвента и на сам Конвент как на своих заклятых врагов. Рабочие не собирались сражаться во имя сохранения власти в будущем Совете пятисот за двумя третями опорочившего себя Конвента, да и сам Конвент не мог теперь воззвать о помощи к плебейской массе Парижа, которая ненавидела его и которой он сам боялся. Оставалось надеяться только на армию, хотя и здесь были свои «но». Солдаты, правда, продолжали без колебаний стрелять в ненавистных им из-менников-эмигрантов, в роялистские отряды, где бы они их ни встречали — в Нормандии, в Вандее, на полуострове Киберон, в Бельгии и на немецкой границе. Но вандемьеры действовали хитро. Они выставляли своим лозунгом не реставрацию Бурбонов, а борьбу с нарушением декретом Конвента принципа народного суверенитета, принципа свободного голосования и избрания народных представителей. Это во-первых. Во-вторых, генералы, которые командовали армиями, были не столь убежденными республиканцами, как солдаты, а поэтому надеяться на них было опасно. Даже генерал Мену, командующий парижским гарнизоном, который 4 прериаля одолел Сент-Антуанское предместье и потопил в крови народное восстание, был одним из представителей центральных кварталов Парижа, а поэтому он не стал бы стрелять в людей своего круга. Этот генерал был значительно правее, реакционнее настроен, чем самые реакционные термидорианцы из Конвента. Центральные секции Парижа хотели свободно собрать более консервативное собрание, чем Конвент. А за это расстреливать их Мену не собирался.

Ночью, 12 вандемьера (4 октября), по Парижу распространилось известие, что Конвент отказался от борьбы, что можно будет обойтись без сражения на улицах, что декрет взят назад и выборы будут свободными. Люди вышли на улицы. Демонстративные шествия, громкие восторженные возгласы наполнили все улицы центра столицы. В доказательство этого абсурдного заявления приводилось одно-единственное, но непосредственное утверждение о том, что начальник вооруженных сил одной из центральных секций Парижа (секция Лепеллетье) Делало побывал у генерала Мену, поговорил с ним, и Мену согласился на перемирие с акционерами. Войска были отведены в казармы, и город оказался во власти восставших.