Всемирная история поножовщины: народные дуэли на ножах в XVII-XX вв. - [239]

В заключение хотелось бы коснуться некоторых распространённых мифов, поверий и заблуждений, окружающих «ножевой бой». И, разумеется, в послесловии к русскому изданию, я не могу обойти вниманием и такой горячо любимый, холимый и лелеемый миф, как «традиционные» русские школы и системы ножевого боя. Да, именно миф. В России никогда не существовало такой традиции, и я постараюсь коротко рассказать, чем это обусловлено. В качестве главного аргумента сторонники теории существования «традиционных русских стилей» приводят следующие доводы: «Неужели у всех было, а у нас не было?! Этого не может быть!», или: «Ножи ведь на Руси были! Значит, был и ножевой бой!». То есть, хрестоматийные логические ошибки, напоминающие классический анекдот о мужчине, обвинённом в изнасиловании лишь на том основании, что «у него было чем». Во-первых, я хотел бы заметить, что ножевой культуры (а также ножевых систем, школ, традиций, техник и т. д.), никогда не было не только в России, но и в большинстве других стран мира. Например, в двух других могущественных империях — в Англии и Франции. Отсутствие ножевой культуры, так же, как и любой другой традиции, это не хорошо и не плохо, это лишь констатация. Во многих странах есть свои эндемичные и уникальные традиции и субкультуры. В России не было традиции ножевого боя, зато, скажем, в Италии — кулачного. Почему на юге традиционно развито виноделие, а на севере варят пиво, или, почему экономика одной страны строится на сельском хозяйстве, а другой на рыболовстве — это тоже обусловлено не происками врагов, а массой объективных причин. И уж точно это никоим образом не говорит об ущербности государств, в которых ножевые традиции не возникли, скорее, об их здоровье. Существование подобных маргинальных культур в первую очередь свидетельствует о серьёзных болезнях общества и скорее вредит имиджу страны, что мы можем увидеть на примере Испании, Аргентины или Италии, где сегодня стараются не вспоминать эти мрачные, и как считают в этих странах, позорные страницы своей истории. Поэтому я не вижу причин отчаянно биться за право и сомнительную честь считаться родиной подобных кровавых традиций. Особенно, если этих традиций никогда не существовало.

Во всех трёх государствах — и в России, и в Англии, и во Франции примерно в один и тот же период гражданские ножи потеряли легитимность в качестве оружия, перестали использоваться при решении конфликтов и окончательно и бесповоротно перекочевали в сферу хозяйственного, бытового и рабочего инструмента. При этом, опустевшую нишу поединков простонародья во всех трёх странах тут же прочно заняли значительно менее кровавые и смертоносные способы сублимации — кулачные бои. В большей степени это утверждение относится к Англии и России, и в меньшей — к Франции. Началась эта «гуманизация» во всех трёх странах примерно в один период, в XVII веке. Точнее, этот процесс длился с начала XVII столетия (Англия) и до начала XVIII (Россия). Что же объединяет эти три страны? Среди основных факторов в первую очередь следует назвать абсолютизм. Непримиримую войну ножам в частности и дуэлям в целом объявили три легендарных правителя трёх абсолютных монархий: английская королева Елизавета I, французский король-Солнце Людовик XIV, и грозный российский государь Пётр Алексеевич. Все три монарха издали жесточайшие указы, грозящие жуткими карами как за поножовщины простонародья, так и за поединки аристократии. А учитывая умение всех трёх венценосцев жёстко и бескомпромиссно наводить порядок, все эти кары были не гипотетическими, как, скажем, беззубые угрозы итальянских ордонансов, а вполне реальными и осязаемыми. Что ослушники быстро ощутили на своей шкуре. Длительные тюремные сроки, тяжёлые каторжные работы, жуткие наказания Петровских указов и голландских кодексов, предусматривающие прибивание руки и другие варварские пытки, и, разумеется, смертная казнь, ставшая близкой как никогда, быстро отбили у потенциальных бретёров любое желание хвататься за ножи. Конечно, сии суровые меры были обусловлены вовсе не отеческой заботой правителей о здоровье своих граждан. Как известно, абсолютные монархии всегда славились тотальным контролем жизни своих подданных. И среди первоочередных задач каждого мудрого и дальновидного правителя первыми пунктами всегда стояли разоружение граждан и единоличное принятие решений об их жизни и смерти. Так как участие и в народных поединках и в дуэлях аристократии нарушало сразу оба пункта, радостного ажиотажа у монархов-монополистов это не вызывало. Их неблагодарные подданные изрезанные ножами или заколотые шпагами покидали этот мир по-английски, не получив на то соизволения венценосца и выскальзывали из-под монаршей опеки, грубо нарушая при этом государственную монополию на убийство.

Другим немаловажным фактором во всех трёх монархиях стала функциональная судебная система, предлагавшая преследование по закону за оскорбления и клевету в качестве достойной и главное легитимной альтернативы поножовщине. Дела в судах рассматривались быстро, и наказания не заставляли себя ждать. И, разумеется, свой вклад в формирование кредита доверия и законопослушности граждан внесла сильная исполнительная власть, чётко и своевременно обеспечивавшая соблюдение законов и служившая символом неотвратимости наказания. Суровость российского закона славилась далеко за пределами страны. Как в 1893 году писал Редьярд Киплинг в своих прославленных «Стихах о трёх котиколовах»: «Ибо русский закон суров — лучше пуле подставить грудь, чем заживо кости сгноить в рудниках, где роют свинец и ртуть». Таким образом, благодаря усилиям монархов, сильной исполнительной власти и судам, в Англии и Франции в XVII столетии, а в России в начале XVIII века, все виды поножовщин ушли в прошлое. В то время как жители Средиземноморья и Латинской Америки продолжали насаживать друг друга на ножи, граждане этих трёх стран дрались на кулачках, строчили на обидчиков кляузы, и тащили их в суд.